Кошки-мышки
Шрифт:
— Пока нет, — признался Ребус. — Во всяком случае, не в Пилмьюире.
Его собеседники заулыбались.
— Мое агентство недвижимости определенно это заметило, — заявил Карью. — Огромный спрос на большие площади, причем покупатели не частные лица, а крупные фирмы. Бизнес движется на север, открываются новые офисы. Деловые люди умеют ценить хорошие вещи, и Эдинбург не остался вне сферы их внимания. Цены на дома взлетели до небес и вряд ли в ближайшее время остановятся. — Он поймал заинтересованный взгляд Ребуса. — Кстати, строить начали даже в Пилмьюире.
— Постой,
— Пожалуйста, не за столом, — попросил Уотсон.
Когда Маккол, усмехаясь, занялся своим супом, Ребус увидел, как Эндрюс метнул на того ненавидящий взгляд.
Принесли вино. Охлажденное, цвета меда. Ребус сделал глоток. Карью спрашивал у Эндрюса, получил ли тот разрешение на расширение здания казино.
— Похоже, никаких проблем не возникнет, — скромно ответил Эндрюс.
Томми Маккол громко рассмеялся.
— Я бы удивился, если б они возникли, — прокомментировал он. — А вот интересно, неужели вашим соседям так же легко разрешили бы приляпать пристройку к их зданию?
Эндрюс послал ему улыбку, ледяную, как шабли.
— Каждый случай, Томми, рассматривается индивидуально и тщательно, насколько я знаю. Или ты знаешь лучше?
— Нет, нет. — Маккол потянулся за вторым бокалом вина. — Не сомневаюсь, что все по-честному, Финли. — Он бросил заговорщицкий взгляд на Ребуса. — Надеюсь, вы не станете выдавать маленьких здешних секретов, Джон.
— Конечно, нет. — Ребус посмотрел на Эндрюса, который заканчивал есть суп. — За обедом я глух.
Уотсон одобрительно кивнул.
— Здравствуй, Финли.
К столу подошел высокий, крепко сложенный мужчина. Более дорогого на вид пиджака Ребус не мог и вообразить. Голубой шелковистый материал с серебряной нитью. Волосы у подошедшего тоже серебрились, но по лицу ему нельзя было дать больше сорока — сорока двух лет. Рядом с ним стояла совсем молодая, очень изящная женщина, явно уроженка Азии. Она была так хороша, что все сидевшие за столом встали, приветствуя ее.
Мужчина жестом попросил их сесть, а женщина спрятала довольный взгляд под длинными ресницами.
— Привет, Малькольм, — махнул ему рукой Финли Эндрюс. — Малькольм Лэньон, адвокат, — представил он.
Профессию он мог бы и не упоминать. Малькольма Лэньона, едва ли не главного героя газетных колонок «Светская жизнь», знали все. Либо завидовали, либо ненавидели. Он воплощал в себе многочисленные пороки адвокатского сословия и являл собой ходячий телесериал: стиль его жизни шокировал ханжей, но удовлетворял жадное любопытство читателей желтой прессы. Впрочем, Ребус доподлинно знал, что Лэньон действительно прекрасный адвокат. Иначе и быть не могло, без этого его репутация лопнула бы, как мыльный пузырь.
— Это, — Эндрюс показал на собравшихся за столом, — члены комитета, о котором я тебе говорил.
— Да-да, — кивнул Лэньон. — Кампания по борьбе с наркотиками. Прекрасная
Уотсон порозовел от удовольствия, услышав такой комплимент.
Комплимент заключался в том, что Лэньон знает, кто он такой.
— Финли, — продолжал Лэньон, — ты помнишь о завтрашнем вечере?
— Записано у меня в ежедневнике крупными буквами.
— Прекрасно. — Лэньон окинул взглядом всю компанию. — Вообще-то я был бы рад видеть вас всех. Небольшая вечеринка у меня в доме, без особого повода. В восемь вечера, никакой торжественности.
Он отошел, увлекая свою спутницу за осиную талию. Ребус успел расслышать адрес. Хэриот-Роу. Одна из самых роскошных улиц Нового города. Это был незнакомый для него мир. Хотя он сомневался в серьезности приглашения, звучало оно более чем заманчиво. Тот же лейтмотив: раз в жизни…
Через некоторое время разговор пошел наконец о деле, ради которого все они собрались. Официант принес еще хлеба.
— Хлеб, — сказал нервный молодой человек, кладя еще одну подшивку газеты на стойку перед Холмсом. — Вот что беспокоит меня. Хлеб насущный понимают сегодня только как деньги, которых надо наварить непременно больше, чем у соседа. Мои одноклассники в четырнадцать лет уже готовились стать банкирами, или экономистами, или бухгалтерами. Их жизнь кончилась, не успев начаться. Это майские.
— Что-что? — Холмс переступил с ноги на ногу. Почему бы не поставить тут пару стульев? Он торчал перед этой тумбой уже битый час, пальцы его почернели от типографской краски. Два выпуска в день, утренний и вечерний. Поначалу его внимание привлекали отдельные заголовки или пропущенные им в свое время футбольные истории, но он скоро устал и теперь переворачивал листы механически. Правый локоть уже начинал ныть.
— Номера за май месяц, — пояснил молодой человек.
— А, спасибо.
— Июньские уже не нужны?
— Нет, я их просмотрел.
Юноша кивнул, сунул кожаную папку с июньской подшивкой под мышку и удалился.
— Начнем с начала, — сказал себе Холмс, развязывая очередную порцию старых новостей.
Ребус ошибся. В редакции не нашлось ни старого хранителя, который выполнял бы функции компьютерной памяти, ни компьютера. Брайан переворачивал страницу за страницей, отыскивая знакомые виды, снятые в свежем ракурсе. Зачем? Для чего? Ответа он не знал, и это раздражало сильнее всего. Вероятно, встретившись с Ребусом, он все выяснит.
В коридоре снова послышалось шарканье ног, и нервный паренек вернулся, на этот раз с пустыми руками.
— Отчего же вы не последовали примеру своих друзей? — спросил Холмс, чтобы поддержать разговор.
— Почему я не пошел работать в банк? — Паренек наморщил нос. — Мне хотелось чего-то другого. Я изучаю журналистику. С чего-то ведь надо начинать, верно?
Воистину так, подумал Холмс, переворачивая еще одну страницу.
— Начало положено. — Маккол встал из-за стола.