Кошкин дом

Talar

– В смысле - рыжая, - поспешно говорит мужчина, чем еще сильнее выдает свою заинтересованность Кирой.

– Да, да, - соглашается Алиса, делая шаг назад к двери. – Мне ей сразу тебя сдать или помучаешься еще?

– Молчать!
– усмехается Алекс, хватая ее за руку и выводя за калитку.
– Сегодняшний день - наш. Не забыла?

– Как будто мне кто-нибудь позволил бы это сделать, - зевая, ответила она.

Это утро было провокационно чудесным, светлым, ясным и теплым. На траве до сих пор блестела роса, отовсюду слышалось пение птиц. Мимо изредка проносились машины или пробегали горожане,

спешащие по своим ранним важным делам.

Прошел всего день, а на лице у этого обычно холеного и свежего блондина отчетливо видна щетина. При взгляде на мятую рубашку с расстегнутыми верхними пуговицами девушка испытывала угрызения совести. «Где-то не так далеко валяется его красивый шелковый галстук. Хотя его вряд ли сейчас это заботит». Лицо Алекса выглядело довольным и умиротворенным. Карие глаза потеряли свою жесткую сосредоточенность, а руки то и дело тянулись к голове, зарываясь в спутанные пряди.

– Нравлюсь? – с задиристыми нотками в голосе спросил он, наверняка заметив ее пристальный взгляд.

– Конечно, - не колеблясь, ответила она, продолжая пялиться.
– Ждал какой-то другой ответ?

– Да, - широкая улыбка на его лице будто поползла к затылку, - я привык, что ты меня шлешь в нелицеприятные дали и просишь оставить тебя в покое.

– Не сомневайся, если ты попробуешь сказать или сделать что-то из своего раннего репертуара, все вернется в то же русло и с теми же словами, - авторитетно заверила его Алиса.
– А пока ты ведешь себя хорошо, почему я должна тебя обижать?

– Значит, все обстоит именно так?

– Да.

– Как вчерашний вечер прошел? – намекающе поинтересовался Алекс. – Не просто так ведь у тебя глаза красные?

– Что знаешь? – рассеянно озираясь по сторонам, спросила Алиса.

– Знаю, что «этому Марку» в гостинице вечером не сиделось.

– Ты так хочешь об этом сейчас говорить? – в который раз за последнее время начиная злиться, сказала Алиса. – Да, он не может усидеть на месте. Да, он нашел вчера меня. Да, я плохо спала из-за него… и из-за вас обоих. И мне не нравится, что ты называешь его «этот Марк»!

– Боже, какая экспрессия, - присвистнул Алекс. – Я должен сказать «браво»? Кстати, хватит так истово озираться. Я знаю, что его появление будет закономерно, но, может, ты все-таки хоть ненадолго отвлечешься от мыслей о нем?

– Если вы, сударь, будете так любезны не напоминать мне о других высокочтимых господах, то мое внимание будет вашим, – шутливо ответила девушка.

– Намек понят.

Не считая краткой словесной перепалки, начало этого дня вышло добродушным и спокойным. Привычный к приказному тону и формальной атмосфере Алекс пытался властвовать над ситуацией, но, не имея ни малейшего понятия о том, куда можно пойти в этом городке, и как, собственно, провести этот день, быстро сдался. «Взрослый» тон сменился восторженной юношеской неприхотливостью и взрывным интересом ко всем тем ежедневным радостям, которые могут себе позволить среднестатистические обыватели.

Алиса узнала, что мужчина был ярым сладкоежкой. Завтрак его состоял из приторного до зубной боли какао и почти дюжины пирожных. Алекс, однако, признался, что крайне редко позволяет себе баловаться стольким количеством сладкого, так как должен поддерживать форму и вообще сохранять вид непоколебимого

в своей черствости упыря. Затем заискивающе вспомнил о вчерашнем торте, намекая, что не прочь попробовать его еще раз. Алекс не боялся быть смешным сегодня, веселил свою спутницу, а она, глядя на него, иногда хотела расплакаться, словно чувствуя, как давно он не мог себе позволить быть таким, как сейчас.

За уютным пустынным кафе последовала прогулка по гудящему рынку, куда предложил пойти сам Алекс. Глаза его горели энтузиазмом, когда он осматривал непрезентабельные овощные ряды, разглядывал китайский ширпотреб и слушал ругань торгашей. Часто рассматривая небольшие безделушки на прилавках, он кривовато улыбался, но ничего не покупал, а двигался дальше. Не слушая его вялые протесты, Алиса затащила мужчину в старенький трамвайчик, упрямо стучавший по рельсам единственного маршрута. Непродолжительный круг по городу на нем они совершили молча, думая каждый о своем.

На очереди был вчерашний парк. Днем его тенистые аллеи были почти так же многолюдны, как и вечером. Только «обитатели» были другими. В большинстве своем повсюду были дети. На роликах, велосипедах, скейтах, в песочницах и в колясках в компании родителей. Мучаясь от жары, на лавке восседала пожилая женщина, продавая всевозможные пирожки. Именно к ней и направилась Алиса, подмигнув примолкшему Алексу. Набив покупку в полиэтиленовый пакет, девушка усадила спутника на скамью в тени роскошного дуба и протянула ему угощение.

– Что это? – хмуро поинтересовался Алекс. – Я не помру от этого?

– Не дрейфь! – хихикнула Алиса. – Я эту тетеньку давно знаю, и знаю, что именно надо покупать, чтобы выжить и получить удовольствие от еды.

Едой оказалось сосиска на палочке, но не в тесте, а в вафле. На вкус это оказалось гораздо лучше, чем на вид. Пакет быстро опустел, а на лицо мужчины вернулась улыбка.

– Взбодрился? – спросила Алиса, не глядя на Алекса.

– Я и был бодр, - весело откликнулся он.

– Не был, - сурово перебила его девушка. – Мы как в парк пришли, ты будто потерянный. Не любишь детей?

– Чужих не люблю, - резко ответил Алекс.

– Чужих?

– Да.

– А своих хочешь?

– Хотел. То есть хочу, - скривился он. – Знаешь, у меня ведь все это могло быть… Хотя вряд ли, - замялся мужчина, хлопнув себя по лбу.

– Расскажешь? – тихо попросила Алиса.

Глядя в ее глаза, Алекс впервые захотел высказаться. Желание это было простым и осознанным. Она всегда была добра к нему, несмотря на его скотские выходки и мерзкое поведение, прощала его, помогала ему, не требуя ничего взамен. И он заговорил. Предложения выходили рваные, мысли выражались обрывочно. Рассказал о своем детстве, о ранней смерти отца, о матери, которой не было до него дела, которая завела сейчас себе любовника младше его и сосет из него деньги. Рассказал о Рите, о том, как отчаянно он стремился забраться на вершину власти. Он говорил и словно не мог остановиться. А Алиса сидела и слушала, изредка подбадривая его взглядами, в которых не было ни жалости, которой он боялся, ни честного упрека, который он заслуживал после признания в том, по какой причине искал с ней поначалу встреч. Было лишь грустное понимание и поддержка.