Кошмарное преступление в курятнике
Шрифт:
— Да хоть десяток! — по тону, каким юный инженер произнес эти слова, было ясно, что это не пустое бахвальство.
— Дорогой Кашалот, вот вам идеальное решение возникшей перед нами проблемы, — торжественно объявил Гепард. — Пусть Коза поживет на искусственном необитаемом острове!
Председатель КОАППа мгновенно оценил все преимущества этого рацпредложения и столь же мгновенно распорядился:
— Бобренок… то есть, извините, господин инженер — действуйте!
— Есть действовать! — радостно гаркнул молодой специалист, польщенный столь уважительным обращением самого Кашалота, и тут же рьяно принялся
Все это время на ветке прибрежной ивы дремал престарелый Ворон. Происходившее вокруг, казалось, никак не затрагивало его.
Но при первых же звуках песни он встрепенулся и, наклонив голову, стал прислушиваться. А когда Бобр тащил мимо жердину, Ворон вдруг слетел вниз, сел на пенек и начал всматриваться подслеповатыми глазами, шепча:
— Да неужто он? Господи, радость-то какая!
Внезапно Ворон сорвался с места и бросился на землю перед оторопевшим Бобром с хриплым криком:
— Кормилец ты наш! Благодетель!
В первый момент мальчик онемел, затем кинулся поднимать старика. При этом он беспомощно повторял, чуть не плача:
— Дедушка, встаньте сейчас же, ну пожалуйста… Да что же это такое? Помогите его поднять!
— Что здесь происходит? — вопросил Кашалот, ошарашенно взирая на эту сцену. — Ничего не понимаю…
— Да Ворон здешний Бобренка увидал и в ноги ему бухнулся, — объяснила Сова. — Совсем из ума выжил, старый.
— Зато для козьего репортажа он просто находка, — заметил Удильщик. — Она ведь мечтала о контрасте юного голоса со старческим.
Подбежала Мартышка и, подхватив старика под крылья, начала осторожно приподнимать его, приговаривая:
— Дедуся, давайте я вам помогу… вот так — поднялись…
А он никак не мог успокоиться
— Да как же это? Не ведал, не гадал…
— Присядьте, уважаемый Ворон, — обратился к нему Кашалот, — вот на этот пенек.
— Постою, невелика птица… да ты не гляди, сынок, что годы мои долгие — на ухо я тугой, а так еще крепкий, и память хоть куда.
— Сколько же вам лет, дедушка? — полюбопытствовал Удильщик.
— Ась? — Ворон приложил крыло к ушному отверстию.
— Сколько лет вам? — крикнула Мартышка прямо ему в ухо.
— Да кто ж его знает, дочка, — за сотню перевалило, а после я и счет потерял. И ведь дожил-таки, дождался — вернулись, родимые, опять довелось Бобра повидать, сподобился такой благодати на старости лет, теперь и помирать можно.
— Ну что вы, — запротестовал Кашалот, — живите еще сто лет! А что, дедушка, разве бобры и раньше здесь жили?
— Ну как же — тут и запруда ихняя стояла, а с этого краю хатка.
— Видимо, отсюда и пошло выражение: «Моя хатка с краю»? — предположил Удильщик.
— Может, и отсюда. Да не одна хатка — семья-то большая. И комнат там — не счесть! Просторные — в иных не то что лисы или барсуки — люди могли поместиться…
— Подождите, — остановил его Кашалот, — причем тут лисы и барсуки?
— Так бобры-то как увидали, что мало окрест тополя да осины осталось, подчистую съедать их не стали и поросль не трогали — пущай, мол, растет, — выше по речке поднялись, новую запруду поставили, и хатки новые, а старые заселили все, кому не лень.
— Вернее, все кому лень строить самим, — уточнил Гепард.
— А куда же делись все эти запруды и хатки? — спросила Мартышка.
— Размыло по вешней воде. Как бобров повывели, так и размыло. Запруда глазу требует, а без хозяев откуда глазу быть… Без бобров и лес оскудел. При бобрах-то жисть вольготная была! Кто только возле них не кормился, кто трудами их праведными не пользовался… Возьми хоть птиц водяных — их тут на бобровых прудах тьма гнездилась: утки, гуси, лебеди, чомги… Они и рыбу развели.
— Птицы развели рыбу? — в вопросе Удильщика чувствовался профессиональный интерес.
— А что ж, дело нехитрое: икру на лапках занесли — тут тебе и караси, и сомы, и лини… Щуки вот такие водились! — Ворон развел крылья во всю ширь. — Сам Медведь на рыбалку приходил. Я тогда мальцом был. Помню, сижу на суку, а по бережку кулички бегают, Лось на водопой пришел, в воде подо мной Выдра играет, норки туда-сюда плавают, Выхухоль на дне суетится, в иле роется, Черепаха водяная куда-то спешит…
— Неужели все они здесь жили? — поразилась Мартышка.
— А чего ж не жить-то — тут рай земной был! В тот год засуха случилась — кругом жарища, сушь, леса горят, зверье бежит куда глаза глядят, а у нас тут, на бобровых прудах, тишь да гладь, да божья благодать — будто и нет никакой засухи! Да-а, всем было тут приволье — зверю, птице, рыбе, букашкам разным… Было да сплыло — все Антихрист порушил. Знать, за грехи наши наказание…
— Что вы, дедуля, какой там Антихрист, — заулыбалась Мартышка.