Кошмары Изумрудного Города
Шрифт:
Где же наш пахарь? Чего ещё ждёт?..
– Послушай, Элли, я, наверное, сошёл с ума, - тихо сказал Тотошка, - но, по-моему, это чучело поёт!
– Чучело? Как оно может петь?!
– Вашему пахарю моченьки нет! Знал, для чего и пахал он, и сеял, да не по силам работу затеял!..
И дальше в прежнем темпе:
– Плохо бедняге - не есть и не пьёт!
Червь его сердце больное грызёт!
Руки, что вывели борозды эти,
Высохли в щепку, повисли как плети,
Очи потускли и голос пропал,
Что заунывную песнь напевал!
–
– закричала Элли. Песня смолкла, и жутковатый голос - будто говорил человек, завязанный в мешок - произнёс:
– А кто это там? Покажись, дитя!
Элли вышла из-за ограды. Перед нею высилось чучело - огромный человек, выглядящий как кожа, снятая с фермера, выдубленная и набитая. Жуткое, опухшее, как у утопленника, лицо с подкрашенными губами и глазами под неестественным углом наклонилось к девочке.
– Кто это у нас тут, а? Кто бродит в одиночестве во тьме ночной у моего поля? Никому не позволено взять отсюда даже колоска!
– Мы и не брали, - растерянно сказал Тото.
– Да?.. А не желаете ли вы обозвать меня чучелом, страшным и отвратительным, как труп в ночи?
– Э-э... нет, - поспешно сказала девочка.
– Кто ты?
– Я?.. Когда-то у меня было имя, но теперь можете звать меня Страшилой.
– А кто ты, Страшила?
– дрожащим голосом поинтересовался пёсик. Чучело развело руками:
– Вам и вправду интересно знать? Я расскажу свою историю...
– Расскажи, - попросила Элли. Слушать незнакомца было менее страшно, чем слушать тишину вокруг.
– Меня звали... впрочем, не важно. Я был бродягой, как вот вы сейчас, искал работу поденщика. Меня нанял местный фермер, охранять поле в течение трёх ночей, пока он разберётся с другими полями. Так вот, я немного... хм... выпил, в общем, и уснул, а наутро оказалось, что часть поля поклевали птицы. Ну и что с того, у фермера это и так были бы излишки... Но он рассвирепел, ударил меня, а я парень не робкий - ударил в ответ... Вот только фермер, когда очнулся, позвал помощников, меня скрутили и принялись бить... В общем, он оказался настоящим зверем. И прекратил побои лишь когда я был мёртв.
– Ты был... что?
– переспросила Элли.
– Умер я, вот что. Фермер стал думать, что делать с трупом, и не придумал ничего лучше, чем сделать из меня чучело. Он был таксидермистом, лучшим в округе... В общем, вынул из меня внутренности, бросил собакам, а из кожи и скелета соорудил чучело... честно говоря, я не очень-то понимаю, что и как он для этого сделал, я в его ремесле мало смыслю. Он набил меня соломой и посадил на кол посреди поля, чтобы я и после смерти охранял пшеницу. Короче, фермер свихнувшийся был, не зря я ещё подумал, отчего это он так далеко от других живёт...
– А как ты ожил?
– спросил Тото.
– Не знаю! Однажды я пришёл в себя и понял, что я давно мёртв, тело одеревенело, сердце не бьётся, а в голове - прелая солома... Рот мой был зашит, хотя я слегка расковырял нити, чтобы разговаривать, правда, говорить мне было не с кем, кроме ворон. Не хочу рассказывать, что я почувствовал и сколько всего передумал, пока сидел на колу. Но, дождавшись ночи, я слез, вынул один из кольев и отправился к фермеру.
– И?
– протянула девочка.
– А ты как думала? Я захотел отомстить - ведь он мало что соломой меня набил, ещё
– Да у тебя точно не всё в порядке с мозгами!
– воскликнула Элли. Страшила замотал головой:
– Я сам выбрал такую жизнь! Да и нет у меня никаких мозгов.
– Если бы были - ты бы ни за то не стал такого делать!
Страшила задумался.
– А что не так-то? Что плохого в том, чтобы убить курицу или корову? И в чём отличие, чтобы убить человека?
– У человека есть душа!
– воскликнула Элли.
– У меня её нет.
– Неправда! Она есть у всех... людей!
– возразила она неуверенно: не знала, можно ли отнести ожившее чучело к людям.
Страшила усмехнулся - его рот был сшит нитками, лишь малая часть его открывалась, демонстрируя зияющую пустоту. От этого улыбка выглядела ещё страшнее.
– Я раньше считал, что душа находится в мозгу. А его-то у меня и нет!
– Почему в мозгу?
– удивился Тото.
– А где ж ещё? Руку или ногу тебе отрубить - душа-то никуда не девается! Значит, она не в руке и не в ноге. Но если вспороть кишки или вырвать сердце - то, говорят, есть умельцы, которые всё это могут заменить искусственным. Значит, душа не в сердце и не в каком-либо органе. То есть - остаётся лишь голова. Если твою голову сорвать и пришить другому телу - то это будешь ты, а не другой. Но если тебе вырвать зуб, отрезать ухо или выколоть глаз - душа всё равно останется при тебе, верно? Значит, она может быть только в одном месте - в мозгу. Потому что... иначе - где? А так как у меня нет мозгов, значит, нет души, и я могу делать что угодно - грех на душу не возьму. Вот так-то оно, дитя. А теперь, прости, ты мне наскучила, я собираюсь...
Он вынул из-за пояса остро отточенный серп. На нём багровели пятна засохшей крови. Элли отпрянула и воскликнула:
– Погоди! Я знаю, кто может вернуть тебе мозги!
Страшила замер.
– Да ну? Кто?
– Гудвинус! Говорят, он демон, а демоны могут воровать души... Он либо вернёт тебе душу, либо мозги. Я уверена, это ему под силу!
Чучело призадумалось.
– Интересный расклад... Если бы мне вернуть душу - я мог бы вернуться к людям. Что с того, что я мёртв? У меня по-прежнему была бы душа, а значит, пусть попробуют меня не принять!
Он угрожающе сжал кулак.
– Решено! Я пойду с тобой, девочка. И пусть Гудвинус попробует не дать мне душу - тогда я сам из него её вытрясу!
Он опёрся на ограду и слез с кола.
– А поле на кого оставляешь?
– спросил Тото.
Страшила махнул рукой.
– Да пусть оно кому хошь достаётся, хоть птицам... Теперь мне это неинтересно.
Он вынул из ограды прочный дубовый кол.
– Серп - хорошее оружие, но иногда и его мало... Что ж, пойдёмте, друзья. Где там этот ваш Изумрудный город? Никогда там не бывал... Надеюсь, путь долгим не будет.