Космаец
Шрифт:
Обе ноги у него были перебиты выше колен.
— Старый осел, — выругался Дачич, когда партизаны унесли старика в санчасть. — Кто теперь у меня будет за скотиной смотреть. Все наши голодранцы в партизаны поуходили, будь они прокляты, а этот старый дурак вылез.
Над селом тянулись густые косматые клубы дыма. В нескольких местах вспыхнул огонь, это горели дома, подожженные с самолета. Партизанам хватило дела на целый день: подбирали и относили в санчасть раненых, тушили пожары; только к вечеру удалось вернуться на квартиры.
Через несколько минут в комнату вошла пожилая женщина, которая вчера подавала ужин. Сейчас в одной руке у нее был таз для умывания, в другой кувшин с водой, через плечо перекинуто полотенце и новая белая рубаха.
— Возьмите, переоденьтесь, — женщина протянула Космайцу рубаху и, встретив его недоуменный взгляд, объяснила: — Это Райна, дочь хозяина, вам посылает.
— Дочь хозяина? Скажите, пожалуйста, можно ее видеть?
Женщина заморгала ресницами.
— Лет, нельзя… Она тяжело больна. Доктор запретил…
— Очень жалко. Передайте ей привет, пусть скорей выздоравливает. Я ей очень благодарен, и не только за эту рубаху, а еще и за носки, что она мне подарила в сорок первом году, когда я был ранен. Мне жаль, что я не могу ее видеть, но вы обязательно передайте ей привет, пусть скорей выздоравливает.
— Скажу, все скажу, — она поставила кувшин рядом с тазом и тотчас исчезла, а через несколько минут появилась с большим подносом, на котором был ужин и бутылки с вином и ракией.
— Бойцам тоже такой ужин приготовили? — спросил комиссар, когда увидел на тарелке жареного цыпленка.
— Нет, им дали фасоль с салом, — ответила женщина и, взяв таз с грязной водой, ушла.
— Ты ешь, а я пойду взгляну, как бойцы ужинают, — сказал Космаец комиссару и стал собираться. — Я скоро вернусь.
В большой комнате на первом этаже, которая служила хозяевам кухней и столовой для прислуги, стоял невероятный шум. Партизаны толпились вокруг длинного стола и ругались так, словно состязались в этом искусстве.
— Мы пришли тебя освободить, старая ты сволочь, а ты хочешь отравить нас червивой фасолью и тухлым салом, — еще с порога услышал Космаец знакомый голос Звонары. — Такую гадость порядочные люди и свиньям не дают.
Увидев командира роты, бойцы перестали ругаться и расступились, чтобы пропустить его к столу, где стоял Звонара с револьвером в руке, а на маленьком стульчике перед ним сидел Дачич и разливной ложкой поспешно хлебал фасоль из глубокой миски. Он был весь в поту, без шапки, рубаха вылезла из штанов. Иногда Дачич поглядывал на пистолет Звонары, рука у него вздрагивала, и он проливал похлебку.
— Не лей, — напоминал ему Звонара, поднося пистолет ко лбу. — Я научу тебя уважать партизан.
Космаец бросил сигарету на пол и подошел к Звонаре.
— Что это такое? — гаркнул он на пулеметчика. — А ну убери пистолет!
Звонара сжал губы
— Товарищ командир, вы только посмотрите, что дал нам на ужин старый проходимец, — пряча пистолет в кобуру, сказал Звонара. — Черви плавают.
— Свиней и то лучше кормят! — закричали бойцы с разных сторон.
— Повесить старого пса!
— Набить ему морду!
— Пусть сам жрет!
— Товарищи, без шума, — приказал Космаец и, враждебно глядя на Дачича, спросил: — Значит, вот как ты любишь партизан?
— Клянусь вам святым архангелом, это не я. Стряпуха, подлая баба, вот я ей космы повыдергаю.
— Стряпуха делает, что ей хозяин прикажет, — раздраженно оборвал его командир. — А теперь ты должен накормить бойцов, да только не такими помоями, а завтра передашь в наш обоз пять овец. Приведешь их и скажешь интенданту, что это добровольное пожертвование нашей армии. Ты меня понял?
— Хорошо, хорошо, — Дачич положил ложку и поднялся, едва дыша, — будет, как вы прикажете, вы теперь власть, а я все выполню.
X
После ухода Драгана Райна вернулась домой и заперлась в своей комнате, окнами на валевскую дорогу, по которой ускакал ее жених. Не раздеваясь, Райна бросилась на постель. Плакать она не могла, слез не было, только какая-то невидимая рука крепко сжимала ей горло. Остаток дня и ночь она никуда не выходила, никого не хотела видеть. И, услышав, что в дом пришли партизаны, испугалась. На другой день проснулась с головной болью, долго сидела у окна, смотрела на дорогу и не заметила, как в ее комнату вошел Джока, увешанный гранатами, с пулеметной лентой через плечо.
— Райна, как я тебе нравлюсь? — подходя к сестре, спросил он.
— Ты, ты с ними? — вздрогнула Райна. — Против Драгана? И не боишься показаться отцу в таком виде?
Джока усмехнулся:
— Отец не так глуп, как ты думаешь… Он послал меня взять его деньги из твоего сундука.
Райна не ответила ему, она сидела и глядела в окно, рассматривая партизан сквозь тонкую занавеску. Вдруг она вскочила и прижала руки к груди. Ей показалось, что по двору идет Драган, тонкий и высокий, с нежным продолговатым лицом, только без бороды и с короткими волосами. Рука машинально откинула занавеску, и она припала лицом к стеклу.
— Джока, поди-ка сюда, — позвала она брата, — посмотри, до чего этот партизан похож на Драгана.
— Да это наш командир роты Космаец, — вяло ответил Джока.
— Космаец?.. Помнишь, в сорок первом у нас лежал раненый партизан, его тоже звали Космаец. — Райна не могла отвести взгляда от окна и тихо прошептала: — Джока, спроси своего командира, может, он брат Драгана. У Драгана ведь брат в партизанах. Спроси, пожалуйста.
— Не глупи. Если партизаны узнают, что твой жених четник, тебя повесят, — ответил Джока и скрылся за дверью.