Космическая опера. Сборник фантастических романов
Шрифт:
Холкер ввез сервировочный столик с чаем. Дама Изабель двумя решительными движениями налила две чашечки чая.
— Как я уже говорила, я не собираюсь брать тебя с собой. В данном случае ты, Роджер, будешь просто мертвым балластом.
— А я не пойму, почему мне нельзя найти в этом турне какую–нибудь должность, — проворчал Роджер. — Всех этих паразитов ты наняла с большим удовольствием.
— Не надо называть этих людей паразитами, Роджер; они музыканты.
— Паразиты или музыканты — это просто разные грани одного и того же. Аборигены далеких планет вряд ли поймут эту разницу.
—
— Конечно, нет. И вообще, весь этот твой проект чистое сумасбродство. Все эти существа абсолютно чужды нам. Как, скажи мне ради Семи муз, они смогут воспринять любую нашу музыку, я уж не говорю о классической опере? Я могу посоветовать только одно: отмени эту затею, и ты сохранишь уйму сил и денег!
Дама Изабель снова холодно фыркнула.
— Иногда, Роджер, твоя риторика бывает весьма красноречива. Я, в частности, очень тронута твоим упоминанием о музах. Но в своих заботах о моем кошельке ты забываешь некоторые факты. Например, как ты сможешь объяснить такой потрясающий успех Девятой труппы здесь, на Земле?
Роджер сделал глоток чая.
— Ну… они были почти что людьми.
— Только в одной галактике существует около сотни различных человекоподобных рас, — спокойно возразила дама Изабель.
Роджер не стал продолжать спор, вспомнил о своей главной цели. Какое–то время он сидел, задумчиво уставившись на чашку с чаем, затем кивнул головой.
— Ну что ж… может быть, ты и права. Полагаю, ваше турне будет очень интересным, и, конечно, кому–то из вас надо будет вести аккуратный дневник, — Роджер поднял глаза, как будто его осенила внезапная мысль. — Вот за эту работу я бы с удовольствием взялся. Потом мы, несомненно, сможем издать его, как документальный отчет о нашей поездке. С фотографиями, звуковыми записями… Ты можешь написать к нему предисловие…
Дама Изабель начала было говорить, но замолчала на полуслове. Наконец, после паузы выдала:
— Ты уверен, что у тебя хватит способностей для такой работы?
— Конечно! Писать — это именно то, что у меня всегда лучше всего получалось.
Дама Изабель вздохнула:
— Ну что же, Роджер. Полагаю, это я могу себе позволить. Я прослежу, чтобы тебя включили в штат.
— Спасибо, тетя Изабель.
— Я надеюсь, ты обладаешь хоть какими–то познаниями в области истории и развития классической оперы и развил в себе хотя бы посредственный вкус. Ты попадешь в дурацкое положение, если обитатели дальних миров проявят более глубокое понимание музыки, чем ты.
— Об этом можете не беспокоиться, — заявил Роджер, и дама Изабель бросила в его сторону скептический взгляд, заподозрив бахвальство.
— Может, мне стоит ознакомиться с планом турне, — заметил Роджер, — чтобы иметь представление о том, что стоит изучить поглубже.
Дама Изабель, не говоря ни слова, протянула ему листок бумаги, который он пробежал глазами за несколько минут.
— Но некоторые из этих миров почти неизведанны!
— План наших гастролей, — заметила дама Изабель, — составлен с учетом тех планет, на которых мы можем рассчитывать на дружественную и понимающую аудиторию. Как видишь, Роджер, вопреки твоим заверениям, мы не страдаем ни непрактичностью,
— И в самом деле, — Роджер снова принялся изучать список. — И какой же из этих миров является громко разрекламированным Рлару?
— Пожалуйста, оставь свой сарказм, Роджер; не забывай, что твое участие в экспедиции еще под большим вопросом. А что касается Рлару, то в свое время капитан Гондар обязательно доставит нас туда. У него есть веские причины не разглашать информацию до тех пор, пока «Феб» не покинет Землю.
— Может, это так, а может, и нет, — проворчал Роджер. — На вашем месте я бы потребовал от него хоть какие–то гарантии в том, что он не высадит нас Робинзонами на какой–нибудь необитаемой планете. И это не сарказм, а здравый смысл.
Дама Изабель начала терять терпение.
— Я полностью доверяю капитану Гондару. В довершение ко всему, я контролирую очень большую сумму денег, которую он, несомненно, захочет получить. А в третьих, если ты так уж боишься таких абсурдных неожиданностей, то тебе лучше совсем не соваться в это дело.
— Я беспокоюсь только за вас и ваше дело, — заверил Роджер. — И, естественно, я прикидываю возможные нежелательные случайности.
— Об этом я уже позаботилась сама. А теперь, если позволишь, я займусь корреспонденцией, котороя требует просмотра и ответа, а также мне надо сделать распоряжение, чтобы подумали, где и как тебя разместить.
— Ну, нам много места не потребуется, — добродушно заявил Роджер. — Мой секретарь может работать в кабинете мистера Бикля, который ему не очень–то и нужен. А что касается жилья, то наши койки можно поставить где угодно.
Дама Изабель удивленно уставилась на Роджера.
— Ради всего святого, о чем это ты говоришь? Если под «секретарем» подразумевается та ловкая молодая особа, которую я встретила в космопорту, то можешь забыть обо всей этой затее.
— Она профессиональный секретарь, — мрачно сказал Роджер, — к тому же она моя невеста.
Дама Изабель сделала губами несколько движений, будто хотела что–то сказать, но у нее возникли трудности с дыханием, ибо с языка рвалось нечто непроизносимое. Наконец она выдавила:
— Ты упустил один существенный факт. Это серьезная экспедиция, предпринимаемая людьми, увлеченными артистической идеей, а вовсе не амурный пикничок.
В тот же вечер, но несколько позже Роджер позвонил по видеотелефону Медок Росвайн. Когда она услышала от него последние новости, ее великолепный ротик печально искривился.
— Ах, Роджер, какая жалость. А может, она все–таки передумает?
— Никакой надежды. На самом деле у нее… ну… какая–то антипатия к тебе, что ли…
Медок Росвайн кивнула:
— Женщины никогда меня не любили. Почему — не знаю. Я ведь никогда не флиртую и не стараюсь привлечь к себе внимание…
— Это потому, что ты необычайно прекрасна, — заявил Роджер. — Ума не приложу, как ты согласилась выйти замуж за такого обычного человека, как я.
— А я не знаю, что я буду делать без тебя, — вздохнула Медок Росвайн. — Наверно, поеду в Париж. У меня там есть друзья; я никогда не бываю одинокой.