Космическая шкатулка Ирис
Шрифт:
– Ну что, рыбки? Вы ещё не устали целоваться? – опять влез Сирт. – А что вы делаете по ночам в своей башне?
– Что можно делать в башне? Мы изучаем звёзды, – ответил Руднэй.
– А что они вам обещают в ближайшем будущем?
– Много чего. И в ближайшем, и в отдалённом будущем они обещают нам вечную любовь, – сказала Ландыш.
– Да и тебе тоже, – сказал Руднэй. – Но не сразу, а через полосу тяжёлых препятствий.
– То есть? Без шуток? – Сирт упёрся в Руднэя пристальным и слегка фосфоресцирующим взглядом совы.
– Какие шутки! – Руднэй не отвёл своих глаз, а совиные глаза Сирта заметно угасли. Он заелозил, засмеялся.
– Давай и дальний
– Ты уверен, что он прибавит тебе веселья?
– Молчи, – обратилась к Руднэю Ландыш. – Я сама его развеселю. У тебя, Сирт, и у Инары родятся ваши общие дети. Вы с нею будете жить долго и счастливо, но, как оно и бывает расписано для сказочных прогнозов, вам придётся выстрадать своё счастье. Цена будет высока, но вы ни разу о ней не пожалеете потом. Как тебе такой прогноз?
– Невесёлый, поскольку невозможный.
– И невозможное становится возможным! – вдруг пропела Ландыш звонким голоском, с грехом пополам переведя слова древней земной песенки.
Сирт, в отличие от Руднэя, никогда не слышал, как поёт Ландыш. Он сильно изумился и произнёс, – Какой милый щебет ты издала. Но я тебя не понял.
– Куда уж тебе, коли ты тугой не только на ухо, но и на интуитивное восприятие вообще. Как тебе мой прогноз? – Ландыш поняла, что спасение от Сирта только в немедленной атаке на его чувствительное место. – Не пора ли тебе приступить к более активным действиям в отношении своей колючки, наделённой весьма экзотическим цветением? Просто возьми и по-мужски отдери от неё все её колючки. Уверяю тебя, она не окажет тебе сопротивления. Есть такие женщины, которым хочется мужской грубости, а не бархатной деликатности. Инара именно такая. Как ты за столько лет её не понял? Для чего ей колючки? Именно для того, чтобы возбудить агрессивную и превосходящую силу, способную её пригнуть. Она не полюбит ни поэта, ни слюнтяя с букетиком цветов.
– Ого! И это говорит женщина, присвоившая себе самого утончённого из мечтателей, слюнтяя, по её же определению.
– Так я же не Инара. У меня был совсем другой идеал мужчины. И я его нашла.
Сирт улавливал её раздражение, он не был тупым и бесчувственным, но зачем-то пёр напролом туда, откуда его деликатно изгоняли.
– Так вы ещё не отведали секса на природе? – спросил Сирт, будто подслушал их разговор перед тем, как к ним подсел.
– Нет. Секс под кустом будет у нас на десерт, – ответила Ландыш. – А ты что же, желаешь присоединиться и в этом случае?
– Не любитель подобного удовольствия, – ответил он совсем уж мрачно. За соседний пустой столик сел мужчина весьма странного облика. Что было в нём странным, Ландыш сообразила не сразу. Ведь тут был чужой мир, и чудных существ вокруг хватало. Но этот тип выглядел особенно экзотично. Длинные волосы напоминали лошадиную гриву, глаза огромные и тоже какие-то лошадиные, как и зубы, которыми он кусал огромный красный фрукт, разбрызгивая сок вокруг и мало волнуясь по поводу поведенческих приличий. Костюм на нём был невзрачный, и рубашка и штаны облинявшие и фиолетовые. Если бы не его лицо, он бы почти сливался с окружающей средой. Типичный работяга, слегка подвыпивший и одиноко-тихий. Он взглянул на них бегло, ничего не выражающим взглядом, а Сирт отчего-то напрягся. – Может, прогуляемся по мосту? – спросил он. Провожу вас до того берега, до места уединения, а сам пойду искать себе развлечение.
– Давно пора, – сказала Ландыш, не очень-то радуясь тому, что он потащится за ними на мост.
– Ну, как хотите. Не буду мешать вашей прогулке. – Сирт встал и первым ушёл в сторону моста.
– Вот
Река, отражая в себе густо-фиолетовое небо, осветляла его отражение и казалась серебристо-сиреневой. Дух захватывало от окружающей красоты, а шум, доносившийся с обоих берегов, был частично приглушён и уже не доставал. Ландыш обхватила его за шею, дыша его родных духом, впитывая его молодую силу и поднимая её на более высокий градус. Он был необходим ей всегда, всюду, в любое время суток. Она была его первой женщиной, она была его владычицей, но владычицей милостивой и щадящей, никогда не злоупотребляющей своей бабьей колдовской магией. Она была нежной и чувствительной к любому его вздоху по-матерински, как будто напитавшись в своё время отеческой любовью Радослава, претворила её в собственное и уже материнское опекунство над своим прекрасным и неопытным возлюбленным.
Они склонились над ажурной оградой моста. Течение реки, вобравшей в себя свет от небесного спутника, а также от рассыпанных по берегам огней города, бежало зыбким и прерывистым эскалатором от линии горизонта, убегая под мост и выныривая сзади, с журчанием спотыкаясь о его мощные сваи. Сильное течение и большая глубина здешней реки не препятствовали тому, что люди заплывали очень далеко от берега. И никто до самого утра так и не узнает, сколько человеческих жертв соберёт река за разгульную ночь. Направление мыслей в эту печальную сторону удивило Ландыш, но причиной тому был сам настрой её души, – тревожный и чего-то ожидающий.
Она хотела обратиться с каким-то вопросом к Руднэю и вдруг увидела позади него, несколько сбоку, ту самую лошадиную физиономию с отрешённым взглядом. Она увидела, как этот странный субъект заносит руку, зажав в своей клешне что-то чёрное, но отчётливо заметное даже в таком полумраке. Причём, Ландыш плотно охватило ощущение вдруг возникшей вязкости и самого времени и самого пространства вокруг. Поскольку движение руки чужака было заторможенным, она наблюдала нечто жуткое и подобное кошмарному сну, как при замедленной съёмке. Насколько это было в реальности, а насколько так ей показалось, только Руднэй даже не повернул головы, полностью уйдя в созерцание реки. И в этот самый, растянутый до бесконечности миг возник ещё кто-то, с невероятной стремительностью ухвативший руку со страшным жалом, нацеленным в лопатку Руднэя.
На втором появившемся незнакомце было надето тоже что-то тёмное. Голова его была полностью без волос, поэтому-то Ландыш не сразу узнала Костю. Похудевшего и наголо обритого Костю! От чего он и показался ей чрезмерно вытянутым, узким и вёртким. Костя прижал громоздкого, как шкаф, нападавшего к невысоким металлическим перилам моста, опрокинул его на них спиной, схватил его за ноги и молниеносно сбросил вниз, в пучину реки. Раздался хриплый и протяжный вскрик, затем звучный удар о речную поверхность, вызвавший водяной взрыв – всплеск. Ландыш нагнулась, следя зачем-то за дальнейшей участью того, кто и хотел напасть, убить! Злодей вынырнул, захлёбываясь с каким-то зычным рёвом, но размашисто поплыл к берегу. Руднэй даже не успел ничего понять. Он стоял прямо, ища глазами того, кто успел опередить душегубца тем, что сбросил того в реку. Он понял, что нечто произошло, но не понял, кто был целью, – он или Ландыш. Сзади никого уже не было.