Космическая тетушка
Шрифт:
Они молчали, впитывая каждое его слово. Он знал: не столько слова, сколько голос, интонацию. В последний раз они были детьми и слушали учителя. В последний раз им давали наставление.
– Вас научили тяжелому труду, вы не боитесь грязной работы. Вы испортили себе руки – и испортите их еще больше… Может быть, потом мы сумеем восстановить все. Но дольше ждать нельзя. Я уже думал над этим.
Он снова замолчал, прислушиваясь к их дыханию. Оале тихонько сопела, как будто заснул ребенок, и тонкий лучик света то и дело чертил по ее округлой щеке, чтобы скакнуть затем в чашу с водой и рассыпаться там на монетки – клад из
– Если слишком долго тянуть, то вы из готовых к восстанию молодых людей превратитесь в сильно пьющих циников. Человек стареет быстрее, чем это принято думать.
– Господин Рабода, – тихо подал голос Иза Таган, – скажите: есть ли надежда, что все изменится… так, без нашего восстания?
– Да, – ответил Риха Рабода тотчас. – Возможны перемены к лучшему и без насильственного смещения нынешнего правительства. Более того, они неизбежны. Уже сейчас среди тех негодяев, которые скупили все предприятия и обогатились при поддержке Стенванэ, выявились недовольные… Видите ли, даже бандиты различаются между собой. Пока они голодны и алчны, эта разница остается незаметной. Судить следует после того, как они насосутся и разжиреют. Всегда оказывается, что некоторым мало просто построить себе богатый дом и завести нескольких роскошных наложниц. Есть такие, которым нужно чувствовать силу что-то изменить в мире. Улучшить предприятие, улучшить продукцию, улучшить торговые связи. Им надоедает оставаться марионетками. На Стенванэ это тоже понимают, более того – учитывают. Стенванэйцы возьмут с Овелэ столько, сколько смогут, а потом отступятся от тех, кто больше не захочет иметь с ними дела. Во втором поколении таких предпринимателей будет еще больше…
– Может быть, подождать? – сказал Иза Таган. Он поднял руку, и шар тихо, доверчиво вплыл в его ладонь. Пальцы Тагана засветились смуглым огнем. Миг они удерживали шар, а после разжались, и шар так же спокойно поплыл дальше.
– Мы можем и подождать, – согласился Риха Рабода, – но готовы ли вы отдать свою жизнь ради этого ожидания? Мы потеряем целое поколение, а это отразится на жизни и ваших детей, и ваших внуков… Они будут потомками слабовольных людей, побежденных, сдавшихся. Если вам, ценой невероятных усилий, удастся все же дать им образование – многие из них станут презирать вас. Вы готовы к этому?
– Нет, – сказала Оале Найу. – Конечно, я люблю порт и моих докеров, но не готова провести с ними всю жизнь…
– В таком случае, нам придется совершить ряд преступлений, караемых смертной казнью, – сказал учитель почти весело.
– Мы уже начали, – напомнил Иза Таган.
– Вы должны найти поставщика, – сказал Риха Рабода, пропустив замечание своего ученика мимо ушей. – К несчастью, мой человек в военном министерстве пока не готов открыто перейти на нашу сторону. В противном случае он нашел бы поставщика сам… Но, думаю, в решающий момент военные нас поддержат.
– Сколько нужно оружия? – спросил Иза.
– Не менее тысячи стволов. Собственно, восстание должно длиться меньше суток. Если нам навяжут долгие бои, с баррикадами, уличными боями и снайперами на крышах, – мы пропали.
– А такое возможно? – спросила Оале. И смутилась: – Простите…
Риха Рабода оттолкнул от себя сразу два шара, и они полетели к Оале, озаряя лицо девушки: оно было вдохновенным, как будто она слушала музыку.
– Мы просто перестреляем парламент, – сказал
Иза Таган блеснул в темноте зубами.
Учитель мгновенно уловил это:
– Ты прав, Иза. Многие ребята научатся хорошо стрелять в цель… Но во время нашего выступления самым страшным будет даже не огонь охранников и не смерти глупых, рыхлых господ из правительства.
Он замолчал.
– Что? – подала голос Оале.
– Ненависть, – отозвался Риха Рабода. – Почти все жители Овелэ будут ненавидеть вас за то, что вы подняли смуту. Они боятся последствий неудачного мятежа – возможных репрессий и арестов, конфискаций имущества, обысков… А ведь у них по домам уже поприпрятано и сахарку, и сухариков, и круп. Всего-всего, с чем можно доскрипеть до могилки.
– Мы не должны презирать их за это, – сказал Иза Таган. – Люди не обязаны быть храбрыми.
– Мы и не презираем их, – возразил Риха Рабода. – Пока они не попытаются ударить нас в спину. Наши соседи, товарищи по работе, родственники, одноклассники. Самые неожиданные люди, которых мы, казалось бы, знаем вдоль и поперек… Почти сутки, пока идет восстание, вы будете жить, погруженные в море их ненависти. Зато потом, когда мы победим, они снова станут милыми и хорошими… Знайте и об этом, когда будете страдать от их неприязни. Не гневайтесь на них понапрасну.
– Хорошо, – сказала Оале Найу.
А Иза Таган спросил:
– Когда нам закупать оружие?
– Как только найдете подходящего поставщика. Ищите в портах. Ищите капитана, готового вас понять. Не подделывайтесь под чужие обычаи, оставайтесь собой: если вы сохраните себя, вам проще будет встретить достойного человека.
– Дальше, – потребовал Иза.
– У вас будет частота, на которой можно со мной связаться. Только один раз. Передадите координаты. Там будет ждать корабль. Прогулочная яхта.
– Сколько у нас времени? – спросила Оале.
– Не торопитесь, но и медлить не стоит. Не больше года.
Стало тихо. Сейчас им предстояло встать и покинуть этот дом, но они все медлили.
Наконец Иза спросил:
– А вы, господин Рабода?
– Я? – Он чуть удивился. – Я останусь здесь.
– Вы не считаете, что… после того, что случилось… Что вам лучше скрыться? – выговорил Иза. Ему было трудно произносить эти слова: как будто он говорил непристойности в присутствии достойной девушки.
– Нет, – повторил Риха Рабода. – Я останусь здесь. Я знаю, что все очень хрупко, до крайности хрупко, что все подвешено на тонкой нитке – как воздушный змей… Но я не могу уйти.
Иза Таган сказал отчаянно, с бесстыдством человека, которому предстоит умереть:
– Но если Гийан назовет ваше имя, все обвалится… Ничего не будет, ни мятежа, ни оружия, ни будущего…
Полоса света целомудренно коснулась щеки Тагана, и Риха Рабода увидел на ней блестящую полосу: Иза плакал и не знал об этом.