Космическая трилогия (сборник)

Льюис Клайв Стейплз

— А сейчас вам плохо? — спросил хозяин, и Джейн ответила было «да», но вдруг увидела правду. Не думая о том, что думает о ней он, она сказала: — Нет. — И только потом прибавила: — Но мне будет хуже, чем раньше, если я вернусь домой.

— Будет?

— Не знаю. Нет, не будет.

Она ощущала лишь мир и радость, ей было так удобно в кресле, цвета так сияли, комната была так красива.

Вдруг она подумала: «Сейчас это кончится, сейчас он позовет ее и меня прогонят».

Ей казалось,

что вся ее жизнь зависит от того, что она скажет.

— Неужели это нужно? — начала она. — Я смотрю на брак иначе. Я не понимаю, почему все зависит от мужа… он ведь не разбирается в таких делах.

— Дитя мое, — сказал хозяин, — речь идет не о том, как вы или я смотрим на брак, а о том, как смотрят на него мои повелители.

— Мне говорили, что они старомодны…

— Это была шутка. Они не старомодны, хотя и очень, очень стары.

— А им неважно, как мы с Марком понимаем брак?

— Да, неважно, — сказал хозяин со странной улыбкой. — Они вас не спросят.

— Им все равно, удался наш брак или нет? Люблю ли я мужа?

Собственно, Джейн хотела спросить не это, во всяком случае — не так жалобно; и она прибавила, сердясь на себя и пугаясь его:

— Наверное, вы скажете, что я не должна вам это говорить.

— Дитя мое, — снова сказал он, — вы говорите мне это с тех самых пор, как мы упомянули вашего мужа.

— Так что ж, это неважно? — снова спросила она.

— Мне кажется, — отвечал он, — это зависит оттого, почему он утратил вашу любовь.

Джейн молчала. Правды она сказать не могла, да и сама ее не знала, но в душе ее вдруг возникли стыд за себя и жалость к Марку.

— Виноват не только он, — проговорила она. — Наверное, нам не надо было жениться.

Теперь не отвечал хозяин.

— Что бы вы… что бы эти ваши люди сказали мне? — спросила Джейн.

— Вы действительно хотите знать? — в свою очередь спросил хозяин.

— Очень хочу.

— Они сказали бы так: многие грешат против послушания, ибо любят мало, а вы утратили любовь, греша против послушания.

Раньше она рассердилась бы или рассмеялась, но сейчас слово «послушание» окутало ее, как странный, опасный, соблазнительный запах. Однако Марк тут был ни при чем.

— Прекратите! — резко сказал хозяин.

Она растерянно глядела на него. Запах уходил.

— Так вы говорили, дитя мое?.. — сказал он как ни в чем не бывало.

— Я говорила, что любовь — это равенство, свободный союз…

— Ах, равенство! — сказал хозяин. — Мы как-нибудь об этом поговорим. Конечно, все мы, падшие люди, должны быть равно ограждены от себялюбия собратьев. Точно так же все мы вынуждены прикрывать наготу, но наше тело ждет того славного дня, когда ему не нужна будет одежда. Равенство — еще не самое главное.

—

А я думала, самое, — сказала Джейн. — Ведь люди, в сущности, равны.

— Вы ошибались, — серьезно сказал он. — Именно по сути своей они не равны. Они равны перед законом, и это хорошо. Равенство охраняет их, но не создает. Это — лекарство, а не пища.

— Но ведь в браке…

— Никакого равенства нет, — сказал хозяин. — Когда люди друг в друга влюблены, они о нем и не думают. Не думают и потом. Что общего у брака со свободным союзом! Кто вместе радуется чему-то или страдает от чего-то — союзники; кто радуется друг другу и страдает друг от друга — нет. Разве вы не знаете, как стыдлива дружба? Друг не любуется своим другом, ему было бы стыдно.

— А я думала… — начала было Джейн и остановилась.

— Знаю, — сказал хозяин. — Вы не виноваты. Вас не предупредили. Никто никогда не говорил вам, что послушание и смирение необходимы в супружеской любви. Именно в ней нет равенства. Что же до вас, идите домой. Можете к нам вернуться. А пока поговорите с мужем, и я поговорю с теми, кому подвластен.

— Когда они к вам придут?

— Они приходят, когда хотят. Но мы с вами слишком торжественно беседуем. Лучше я покажу вам умилительную и смешную сторону послушания. Вы не боитесь мышей?

— Кого? — удивилась Джейн.

— Мышей.

— Нет, — растерянно отвечала она.

Он позвонил в колокольчик, и почти сразу явилась Айви Мэггс.

— Принесите мне завтрак, пожалуйста, — сказал он. — Вас покормят внизу, дитя мое, и посущественней. Но можете посмотреть, как я ем. Я покажу вам одну из радостей нашего дома.

Айви Мэггс вернулась с подносом, на котором был бокал, маленькая бутылка и хлебец. Поставив поднос на столик у тахты, она ушла.

— Видите, — сказал хозяин. — Но это очень вкусно. — Он отломил себе хлеба, налил вина и смахнул крошки на пол. — Теперь сидите тихо, Джейн.

Он вынул из кармана серебряный свисток и тихо просвистел одну ноту. Джейн сидела не шевелясь, пока комната наполнялась весомым молчанием; потом она услышала шорох и увидела, что три толстые мыши прокладывают путь сквозь ворс ковра. Когда они подошли ближе, она различила блеск их глазок и даже трепетанье носиков. Хотя она сказала, что не боится мышей, ей стало неприятно, и она с трудом заставила себя сидеть все так же тихо. Именно поэтому она и увидела впервые мышь как она есть — не какое-то мелькание, а маленького зверька, похожего на крохотного кенгуру, с нежными ручками и прозрачными ушками. Все три сидели на задних лапах, бесшумно подбирая крошки, а когда съели, что могли, хозяин свистнул снова, и они, взмахнув хвостами, юркнули за ящик для угля.