Космические тайны курганов

Шилов Юрий Алексеевич

Современное языкознание приходит к выводу, что прародиной создателей сборника священных гимнов "Ригведы" были Азово-Черноморские степи и что ос­татки переселившихся в Индию ариев существовали здесь еще во времена скифов и греков. Произведенное во II части нашей книги сопоставление мифов "Ригве­ды" и "степных пирамид" подтверждает эту гипотезу.

Часть III. Врата бессмертия

Прочь, о Смерть! Ступай другим путем!

Твой собственный (путь)

иной, чем путь,

исхоженный богами.

Ригведа

В предыдущих частях мы познакомились с содержи­мым причерноморских курганов и узнали о его близости к мифологии арийской "Ригведы". На многих примерах мы могли убедиться в величии культуры развитого первобытнообщинного строя, возросшей до обычая "космических странствий" и идеи бессмертия.

Об этой идее и пойдет речь в заключительной ча­сти.

"Многознание не научает быть умным. Умен тот, кто умеет связать", — говаривали древние греки. Знания творцов "степных пирамид" были неизмеримо скром­ней современных. Но вот по части связывания воедино всех сторон и проявлений своего бытия... Предкам уда­лось соединить даже то, что современной культуре представляется совершенно несоединимым: жизнь и смерть человека!

Заблуждения древних? В религии — да. Но не будем забывать, что религия, искусство и т. д. оформляются в классовых обществах. В доклассовых же обществах, когда создавалась и "Ригведа" и степные курганы, су­ществовало нечто иное: практически нерасчленимый сплав зачатков и религии, и искусства, и философии, и науки. Соответственно с этим были не только желае­мые, но и реальные достижения в преодолении смер­ти, и коренились они в зачатках не религии, а нау­ки.

Рассмотрение научных (первобытно-научных) воз­можностей выхода на бессмертие — вот основная задача заключительной части.

"ДАЖЕ ПАВШИ, ИМЯ ОНИ ОСТАВЯТ!"

Во второй половине III тысячелетия до нашей эры, когда сформировавшаяся в Азово-Черноморских степях индоиранская общность племен переживала внешний расцвет, а вместе с тем начало увядания первобытно­общинного строя, существовали уже и Египет и Шуме­ро-Аккадское царство. Его купцы и воины достигали северных пределов Месопотамии и долин, ведущих в Закавказье и Малую Азию. Эти и другие обстоятель­ства приводили в движение массы кавказских и бал­канских племен, часть которых вливалась в состав индоиранцев. Заметны переселения и в обратном на­правлении: из северонричерпоморских степей на Кав­каз и Балканы.

Словом, существовал демографический и культурный обмен. Он прослеживается на основании всевозможных археологических данных: в останках людей, в хими­ческом составе металлических изделий, в конструкции повозок, в системах мер и весов, в памятниках духов­ной культуры... Среди них есть и такие, которые рас­крывают древнейшее столкновение первобытного (индо­иранского) и раннеклассового (шумеро-аккадского) мировосприятия. В этом горниле возникали новые мифологические сюжеты и образы, неизвестные индо­европейцам, по ставшие характерными для последую­щих индоиранцев.

Остановимся на примерах, которые показывают разницу восприятия бытия и небытия в обществах с различным уровнем исторического развития. Древней­шим

примером является комплекс изображений в север­ной галерее Каменной Могилы. Настало время разга­дать и эту тайну, как были разгаданы "Грот быка" и "Конские плиты".

"Глиняные книги" и печати из храмов древнейших государств Передней Азии сохранили шумерские мифы. Мифы Триполья отразились главным образом в рисун­ках на керамической посуде. Вот два культурных центра IV—III тысячелетий до нашей эры, которые мог­ли повлиять на сложение рассматриваемого святилища Каменной Могилы; вот две мифологические системы, которые можно сопоставлять с изображениями на пли­тах северной галереи.

Уже при первом сопоставлении трипольский центр должен быть исключен из анализа: стилистика изобра­жений их композиции явно тяготеют к Шумеру. Обна­руживается, вместе с тем, сходство с орнаментами на посуде, гробницах и стелах некоторых местных культур.

Вспомним изображение № 1, помещенное на стене в конце галереи. Одинокий лодочник, подплывающий к сложной конструкции из "решеток", "елочек", "лунок" и Х-образных знаков. Подобные "лодки" (каменные "чел­ноки" для шлифовки древков стрел и других надобно­стей) известны в днепро-донецкой культуре, а "кон­струкция" напоминает роспись одной из плит кеми-обин­ской гробницы 4 из Высокой Могилы (рис.15). Однако наиболее полные соответствия всей композиции встре­чаются на культовых печатях Месопотамии.

В храмах Шумера были распространены изображе­ния лодочников, а также жертвоприношений, где ри­сунки земных жертвенников и участков небес, прини­мающих жертвоприношения, очень напоминают "решет­ку" и помещенный над ней Х-образный знак изображе­ния № 1 (рис.21, 23). При этом Щ-образный знак левее "решетки" сопоставим с жертвователями шумерских пе­чатей, а "елочка" правее Х-образного знака — с при­нимающими жертву небесными божествами.

Рис.21. Миф о сотворении мира. Каменная Могила и ее шумерские соответствия.

Смысл жертвоприношения раскрывает плуг, изобра­женный у ног приносящих жертву. Он подобен плугу под календарем на карнизе "Грота быка" (рис.24). Очевидно, что в обоих случаях они символизировали весеннюю пахоту, сев, а жертвоприношение сопровожда­лось обращенной к небу молитвой о ниспослании дож­дей и тепла. Ясно, что в таком вот контексте "плуг — жертвенник — небо" связаны с "лодочником" не только весенне-летними дождями, но и рекой, освободившей­ся ото льда и, возможно, готовой к переправе земле­дельцев на заречное поле, а также к его поливам.

Подобный сюжет помещен на печати из Суз (рис.21). На ней отображено странствие некоего человека или божества с молитвенно скрещенными на груди ру­ками. Этот молящий показан сначала на фантасти­ческом змие-челне со Щ-образной ветвью в руках, затем впереди быка с плугом и уздой на спине, а в конце — на небе, рядом с Луной и Ж-образной птицей в окружении козлов. Последняя композиция символизи­рует небесную вершину "древа жизни" или "оси миро­здания", а две предыдущие — ствол и корни, то есть земной и потусторонний миры.