Космические тайны курганов

Шилов Юрий Алексеевич

Полный ритуал был дорогим и громоздким. Заказ­чиком его являлся раджа ("царь"), а конечная цель за­ключалась в обретении страной благополучия.

Из царских (ранее из общинных) табунов выбирал-ся лучший конь и отпускался на волю. В течение года он бродил где хотел, но за ним в отдалении следовал отряд молодых воинов и объявлял царской любую зем­лю, где ступала нога коня. Древний смысл этого акта заключался, очевидно, в том, чтобы сделать жертвен­ное существо сопричастным ко всему мыслимому про­странству и времени, отождествить с годовым циклом, землей и небом над ней.

Затем коня приводили к алтарю и здесь, в присут­ствии царствующей четы и допущенных к ритуалу, умерщвляли, заколов

предварительно собаку, проводни­ка в царство Ямы. Кульминациями ритуала были сим­волическое бракосочетание царицы с жертвой, что должно было обеспечить воспроизводство народа, стад и полей, и сожжение сальника, что возносило коня к небесам и делало его "Излучающим" (о чем скажем дальше).

Помощники главного жреца расчленяли коня на части и, вознося их на алтарь, произносили такие сло­ва: "Голова жертвенного коня — это поистине время рассвета, глаз — это солнце... туловище жертвенного коня — это год, спина — небо... пах — земля... ноги — дни и ночи, кости — звезды... Море — его привязь, мо­ре — источник рождения".

Последние слова означали: морю жертвуется тот, кто вышел из моря. В этом был намек на носимый вол­нами праокеана "Золотой зародыш", из которого со­гласно "Ригведе" вышел Праджапати — "Отец су­ществ". С ним-то и отождествлялся жертвенный конь. При этом подразумевалось, что он сам приносит себя в жертву и из своего тела создает мироздание.

Но смысл обряда еще не исчерпывался. Создавая миры, конь — Праджапати воссоздавал и себя, но уже в новом качестве, в качестве... года! Существо, сгус­ток пространства, преобразовывалось во время! "Он по­желал: да родится у меня второе тело!" И то, "что бы­ло семенем, стало годом". Воссозданное существо не имело пределов и формы, оно заполняло собой все мыслимое пространство Вселенной, становясь ее жизне­творящим принципом Вирадж — "излучающим". Семя же представлялось "блеском", вот почему именно ему надлежало быть основой воссоздания жертвенного су­щества. Но еще и потому, конечно, что в семени — со­средоточение возрождения жизни.

Жертвоприношение коня в историческое — письмен-ное, рабовладельческое и феодальное время приравни­валось в Индии к человеческому жертвоприношению: пурушамедхе. Достоверных сведений о соответствующей практике нет. Однако исследователи не сомневаются, что в период переселения ариев, а тем более на их прародине такие жертвоприношения практиковались. Об этом свидетельствует помещенный в "Ригведе" "Гимн Пуруше", где на его теснейшую связь с ашва­медхой указывают, помимо прочего, такие слова:

Ведь Пуруша — это Вселенная,

Которая была и которая будет.

От него Вирадж родилась,

От Вираджи — Пуруша.

Эта замкнутая в круг "кривая смысла" подчеркива­ет изначальность Пуруши ("человека"), его непосред­ственную связь со знакомым уже нам "Излучающим" Вселенной. Из членов Пуруши были созданы не только элементы мироздания, живые существа и общественные касты, но даже "гимн и напевы", "размеры" и "риту­альная формула", которые сопровождают обряд и дуб­лируют производимые действия...

Следы жертвоприношения людей и коней в Причер­номорье III—II тысячелетий до нашей эры — не ред­кость. Вспомним соответствующие изображения из Каменной Могилы, первый Велико-Александровский кромлех, IV слой Высокой Могилы, Атманайский и Скворцовский курганы, курганы № 1 и № 2 у села Белозерка... Вспомним и то, что в Высокой и окрестных

курганах удалось выявить тенденцию замены жертвен­ных людей каменными изваяниями.

Пожалуй, наиболее близкие соответствия обряда пу­руша и ашвамедха обнаружены в курганах ямной куль­туры конца III тысячелетия до нашей эры, исследован­ных неподалеку от города Рени Одесской области, над одной из самых удобных переправ через Нижний Дунай (рис.26).

Рис.26. Жертвенник со следами пуруша- и ашвамедхи у переправы через Нижний Дунай.

Один из этих курганов, Чауш, рассмотрен был выше. Напомним, что в начале его сооружения вырыли яму в виде двух человекоподобных фигур, ориентированных головой на запад и на восток. В общем чреве фигур установили жертвенный столб. Спустя длительное вре­мя (около года) в яму уложили тушу молодого бычка или телки: символ молитвы. Этому захоронению предшествовали заклания и расчленения коня и человека. Часть обрубков костей человека была погребена под южной полой святилища, часть костей коня оказалась под скелетом телки. Остатки жертвоприношения смеша­ли с землей, которой заполнили воронку над культовой ямой. Это должно было символизировать всадника, ска­чущего на небеса по жертвенному столбу при поддерж­ке телки, молитвы (Брахмы)... После такого обряда курган стал использоваться для обычных погребений, перекрытых в конце особой досыпкой. Есть, однако, указания на то, что часть погребений — жертвенные.

Наиболее выразительное из таких погребений было раскопано в соседнем кургане Цыганка. Оно распола­галось в обычной небольшой яме и на первый взгляд не выделялось из десятков так называемых перезахороне­ний. У западной стенки могилы лежал череп старика, а восточнее — три группы костей, уложенных наподобие скорченного человека. Однако они принадлежали не од­ному, а четырем людям различного пола и возраста, к тому же суставы были отбиты и костный мозг извле­чен. "Скелет старика" как бы моделировал четырехка­стовое общество — признак, особо выделенный в "Гим­не Пуруше".

Практическое назначение ритуалов, запечатленных в Чауше и Цыганке, заключалось, очевидно, в том, что одно из арийских племен заняло слабо заселенную до них территорию и закрепило ее за собой, совершив ри­туалы "расчленения" и "воссоздания" себя на новой земле.

Заключая беглое ознакомление с курганными мате­риалами, следует подчеркнуть одно обстоятельство. Вы­разительные жертвоприношения коней появляются позже человеческих, но в период угасания курганного обряда получают широкое распространение и почти вы­тесняют последние. Это произошло в середине II тыся­челетия до нашей эры, накануне переселения части арийских племен в Индию. А затем цепочки конских жертвоприношений потянулись из Причерноморья за Кавказ и Урал... Очевидно, тогда-то ашвамедха и заме­нила пурушамедху.

Воздействие ритуала отчетливее всего прослеживает­ся при рассмотрении фигуры главного распорядителя ашвамедхи — верховного жреца-брахмана.

На первый взгляд он молча наблюдал ритуал, лишь изредка его корректируя. На самом же деле брахман совершал огромную внутреннюю работу, уподобляя се­бя Праджапати и проходя путь отождествлений от коня до Вирадж. Он решал — желал — размышлял... он достигал единства в восприятии слова — действа — со­знания, отрешался от времени, пространства и причин­но-следственных связей, освобождался от оков обычного разума... он погружался в мир необычных видений, среди которых царили двойники, светила, волны и змее­подобные существа...