Космические тайны курганов
Шрифт:
Вдумаемся в это авторитетное заключение Я. Э. Голосовкера. Оно поможет понять то рациональное зерно, которое оставила современности культура первобытной эпохи.
Ученых XIX века, впервые занявшихся исследованием индоевропейской языковой общности, поразило сходство не только многих слов, наименований божеств и мифологических сюжетов, но также элементов материальной культуры народов, отдаленных друг от друга тысячами, десятками тысяч километров. Родилась теория миграций — переселений. Одно время ею пытались объяснить и сходства в представлениях и вещах негроидов Африки и монголоидов Заполярья. Но затем пришлось всерьез заняться закономерностями развития человеческой культуры вообще. И тут в авангарде оказались исследователи, которые приняли методологию исторического
На этом направлении и были открыты качественные различия между современным и первобытным сознанием, которое получило названия образно-интуитивного или мифологического. Поскольку же первобытное общество и присущее ему сознание были тесно связаны с природой, то в отражении ее, а также в образе жизни людей того времени и стали искать причины сходства культур, не отказываясь при этом и от поиска всевозможных заимствований и влияний.
Да, повсеместные суточные и годовые круговороты, циклы человеческой жизни, довольно ограниченный круг природных явлений и проявлений общественного бытия, способов добывания пищи, огня и сырья, видов орудий труда и оружия, типов жилищ и захоронений не могли не породить сходств в различных культурах, даже совершенно изолированных друг от друга. С разработкой взаимосвязей этих аспектов историкам показалось, что найден ключ к решению всех научных проблем, в том числе и к законам образования культурных сходств... Однако лет 40—60 назад наиболее вдумчивых ученых перестало удовлетворять то направление исторической науки, которое акцентирует качественное отличие человечества от природной среды. Сформировалось направление, занявшееся разработкой вселенских основ закономерностей развития общества, того, как, порождая носителей разума, "природа приходит к осознанию самой себя" (Ф. Энгельс. Диалектика природы).
ПОБЕДИВШИЕ СМЕРТЬ
Это направление объединяет исследователей, которые отваживаются переступить зыбкую грань, отделяющую человечество от "неодушевленной" (и даже "неживой"!) природы. Они ищут закономерности культурного развития не только в разумной, осознанной деятельности, но и в подсознании, в подкорке головного мозга — хранящей "воспоминания" о формировании жизни на Земле (и, быть может, даже о становлении Вселенной!). В настоящее время трудами К. Г. Юнга, П. А. Флоренского, Ф. Б. Я. Кейпера и многих других выдвинуты принципы изучения культурообразующих функций человеческого подсознания, куда, как стало совершенно ясно с изучением йоги и подобных феноменов прошлого, проникали, и весьма эффективно, древние мудрецы.
Кем только не представлялась современному человеку фигура древнего мудреца: от всезнающего волшебника до предприимчивого шарлатана включительно. Весьма соблазнительно представлять его также этаким предтечей прогресса, пытающимся осмыслить тайны бытия, но сплошь опутанным косностью своего времени.
На самом же деле жрецы — мудрецы развитого первобытнообщинного строя были приверженцами крайнего, как мы сейчас говорим, консерватизма. Остро ощущая колебания извечных устоев и назревающие перемены, наиболее тонко воспринимая мир и в способах мышления опережая своих соплеменников, они тем не менее заботились о сохранении привычного, завещанного предками уклада. Это мы теперь знаем о прогрессе, формациях, диалектической спирали истории, но даже величайшие умы первобытного прошлого этого знать не могли. Однако они видели, что рушится привычный им мир, и пытались его отстоять — от внешних обстоятельств, от внутренней распри.
Они самоотверженно трудились над осуществлением этой неосуществимой задачи, все выше и выше поднимая календарное дело, все глубже и глубже опускаясь в человеческое естество...
И на перекрестке двух этих путей им приоткрылось бессмертие!
Фигура первобытного мудреца учеными к настоящему времени уже достаточно очищена от грязи и патоки и представляется примерно в следующем виде.
В первобытной иерархии, выстроенной не по признакам
Труд жрецов требовал сосредоточенности и уединения, прерываемого чрезвычайно духовным (умственно-эмоциональным) общением с соплеменниками. Жили они, очевидно, при святилищах. Так, неподалеку от Стоунхенджа археологами было открыто небольшое жреческое поселение, обитатели которого жили за счет приношений.
Обязанности их, помимо руководства обрядами и приумножения наследственной мудрости, заключались в "календарной службе": в тщательном наблюдении за восходами и закатами небесных светил. Об этом свидетельствуют не только увековеченные основные ориентиры Стоунхенджа, но и бесчисленное множество вспомогательных, часть которых сохранилась в виде ямок от временно устанавливавшихся шестов...
В позднейшие времена, по сообщению Юлия Цезаря, срок обучения всем премудростям тамошних жрецов-друидов достигал 20 (!) лет, а состояло оно, главным образом, в заучивании множества стихов, в которые облекались священные знания... Одну из разновидностей таких вот стихотворных учений и представляет собой "Ригведа".
Учение друидов заключалось "прежде всего в том, что души не умирают, а после смерти переходят из одного тела в другое". Это близко основной установке ведийских жрецов да и вообще всех мудрецов первобытности: ведь специализируясь, так сказать, на снятии противоречий общественного бытия, они неизменно сосредоточивали внимание на основном из них — противоречии между бытием и небытием.
Впоследствии эта прерогатива была закреплена за религией, идеологией классовых обществ. Эффективность противостояния смерти значительно понизилась, тут не следует питать ни малейших иллюзий относительно "прогрессивности" религии сравнительно с учениями развитого первобытного общества. Это снижение видно даже по отношению к душе, которая в религиозном представлении стала вещью, одалживаемой человеку господом в прижизненное пользование; в первобытном же восприятии она была посредником между человеком и мирозданием.
Практика ведийских жрецов, восходящая ко временам сложения "Ригведы", основательно проанализирована В. С. Семенцовым. Исходя из проделанного анализа, он решительно отвергает "тот образ древнего мудреца, задумавшегося над загадками окружающего мира и робко пытающегося их философски осмыслить, который столь долго витал в воображении ученых". Исследования показали, что авторов священных текстов "не интересовало "познание" мира в том смысле, какой мы привыкли вкладывать в это слово. Для них было важно только одно: любыми средствами привлечь в строго определенный момент внимание участника ритуала к определенному образу (картине, мифологеме), числу и т. д.". Иными словами, жрецы обращались не столько к сознанию, сколько к подсознанию своих соплеменников. Этим они предвосхитили современную тенденцию воздействовать на массы не столько политическими призывами, сколько средствами искусства, то есть не через разум, а через эмоции.
В основу ритуалов было поставлено жертвоприношение — посредничество между человеком и богами, желаемым и действительным. На приносимое им ощущение сопричастности к мирозданию было указано в предыдущем разделе. На примере ритуала ашвамедха рассмотрим, как это ощущение достигалось.
Свидетельство об ашвамедхе ("жертвоприношении коня") есть уже в древнейших гимнах "Ригведы", но описание самого ритуала, по-видимому, несколько видоизмененного, относится к более позднему времени и к иной, раннеклассовой, формации.