Космические тайны курганов

Шилов Юрий Алексеевич

Известно немало археологических памятников пере­ходного (от доклассовых к раннеклассовым обществам) периода, в которых прямо-таки проиллюстрирован вы­ход мудрецов на уровень пренатальной памяти и чер-пание оттуда мифологических образов. Это произведе­ния так называемого шаманского (экстазного) типа, ко­торый, кстати, хорошо прослеживается и в "Ригведе".

Советскому ученому Л. Р. Кызласову первому уда­лось приблизиться к их пониманию. Фактическим ма­териалом ему послужили странные композиции тазмин­ской культуры, распространившейся в Южной Сибири в начале III тысячелетия до нашей эры (рис.27).

Рис.27.

Зародыше- и змеевидные символы в различных культурах III тысячелетия до нашей эры.

Они нанесены преимущественно на каменные из­ваяния, большинство из которых представляет... бере­менную луну! Над вздутым животом изображался бес­контурный лик (характерный признак Одного или Не­что, представленный и в "Ригведе") не то женщины, не то коровы. А над ним нередко наносились личинки-зародыши, сползающие вниз по каким-то особым "прото­кам". На тыльной стороне изваяния из Ташебинского могильника изображен источник "зародышей" — под­земное Солнце. В "Ригведе" оно именовалось, как помним, Савитаром — "живителем" и "побудителем" — и считалось едва ли не главным дарителем бессмертия.

Если признать его связь с южносибирскими изобра­жениями, не обязательно овеществленную, она могла быть и психической, подсознательной, то возникает та­кая картина: зародыши (души предков) поднимаются на небо из подземного мира подобно водам Варуны и ниспадают оттуда вместе с осадками и солнечным све­том в виде особого излучения — Вирадж. Подобный пу­тепровод в "Ригведе" действительно представлен: в образе "небесной бадьи", черпающей ночью из потусто­роннего мира, а днем изливающей эти блага на зем­лю. Изображения такой бадьи (лодки, повозки) совме­стно с солнцем распространено практически во всех первобытных и древних культурах: от Египта до Скан­динавии, от Шумера до Южной Сибири, есть они и в "пирамидах степей".

У сибирских шаманов "зародыши" именовались ку­тами и трактовались примерно так же, как Савитар и "небесная бадья" в "Ригведе".

Другая самостоятельная группа археологических памятников с изображениями подобий яйцеклеток и сперматозоидов распространилась на Среднем Днепре в трипольской культуре IV—III тысячелетий до нашей эры. Здесь они представлены на расписной керамике и имеют скобкообразные контуры, ограничивающие гир­лянду "зародышей", и нередко сопутствуют реалисти­ческим изображениям животно- или человекоподобных существ. По определениям Б. А. Рыбакова, подобные композиции сочетаются обычно со знаками дождя и света. Как и сибирские, трипольские "зародыши" ни­чему известному из обыденной жизни не соответствуют, но зато как нельзя лучше передают подсознательную память о зачатии и внутриутробном развитии.

Третья группа подобных по начертанию и смыслу изображений обнаружена на скалах у святилищ и об­серваторий армянского поселения Мецамор III—II ты­сячелетий до нашей эры, относящегося к позднейшим проявлениям куро-араксской и возникших на ее основе культур.

Четвертая группа прослеживается на плитах приазовской Каменкой Могилы. Символы "зародышей" от­ходят здесь от уподобления личинкам-змейкам и более похожи на молниеобразные зигзаги. Подобные изобра­жения весьма характерны для подкурганной керами­ки — особенно катакомбной культуры, изобилующей следами анатомирования и сложнейших операций на мозге. Значительная часть таких операций, как уже от­мечалось, оканчивалась благополучно... Что искали и что находили в мозгу своих соплеменников первобытные лекари?

Бессмертие,

открывшееся мудрецам первобытности, имело таким образом не только воображаемые, но и вполне реальные свойства. Они, как и мы, усматривали в нем, прежде всего, возможность продления сознания за пределы телесного существования человека.

Обычно в эти слова — продление сознания — вкла­дывается понятие о существовании памяти ("души") после гибели тела. Длительное время наука напрочь от­вергала такую возможность. Но теперь, с открытием биополей, ученые призадумались... О биополях судить я не буду — не специалист. В археологических памятни­ках очевидных следов их как будто бы нет (вот разве что грозы, которые сопровождали и захоронение и рас­копки "космического странника" из Высокой Моги­лы...). Однако следов проникновения жрецов в подсоз­нание много, об этом мы только что говорили. И теперь попробуем обобщить эти данные.

Мудрецы первобытности не продлевали сознание, так сказать, по эталонному времени. Им открылся путь высвобождения "спрессованного" в подсознании време­ни. Они вводили соплеменников в ритуальный экстаз, позволявший переживать мироощущения не только с детства, но даже с момента зачатия и зарождения жиз­ни вообще. Тысячелетия, миллиарды лет "воспомина­ний" — это ли не "вечная жизнь"?! И не подлинное ли бессмертие обретал причащаемый подобным образом умирающий?

Но следует оговориться: далеко не всякий, а лишь подготавливаемый на протяжении всей своей жизни умирающий, которым занимались к тому же спо­собнейшие и самоотверженнейшие мастера своего дела.

Увы, врата бессмертия не распахнулись, а лишь при­открылись. И только в прошлое, что вполне отвечало консерватизму первобытной культуры, а не в будущее, без чего не может представить себе бессмертия человек современный.

Воспоминания об отдельных, хотя довольно частых и повсеместных успехах жрецов по "освобождению ду­ши из бренного тела" обросли мифами и уподобились воспоминаниям о наиболее удачных проводах "космиче­ских странников". Но ни те, ни другие, как, впрочем, и всякий феномен, в апогее существовать не могли и, не развиваясь дальше, стали вырождаться. Чтобы, погру­зившись почти уже в полное забвение, оказаться поня­тыми на фоне современной психиатрии и космонавтики.

Все это должно было произойти и происходит в про­цессе диалектического сближения первобытного и сов­ременного сознания, постепенно отходящего от жестких абстрактно-логических схем и вновь (но уже на высшем уровне) обретающего образно-интуитивное видение мира. Ученые с удивлением стали обнаруживать вдруг, что "современная математическая физика со всей гени­альной сложностью своих математических фигур в кон­це концов приходит к упрощению и как бы возвращает­ся к полуинстинктивному мироощущению первобытного сознания", что "существует известный параллелизм мыслительных ходов в современной физике, а также в мифологических древневосточных философских миро­представлениях" и т. п.

Современные мыслители Н. Ф. Федоров, Я. Э. Голо­совкер, Ф. Б. Я. Кейпер и другие, высказывания которых приводятся в нашей книге, — все настойчивее призывают возродить идею бессмертия, без которой немыслимо су­ществование ни человека, ни человечества. Именно боязнью смерти объясняется девальвация духовности и многие другие беды современной культуры. Неверно сводить этот страх к угрозе термоядерного истребления цивилизации: сама эта возможность вытекает, в конеч­ном итоге, из суммирования миллиардов индивидуаль­ных ужасов не перед гипотетической всеобщей, а перед абсолютно реальной собственной гибелью. Так что оп­ределение зарубежного ученого М. Элиаде, назвавшего современную культуру "Ужасом Истории", не лишено оснований.