Космонавт. Том 2
Шрифт:
Лейтенант тоже был здесь. Стоял чуть поодаль всё в той же компании молодых, самоуверенных инструкторов, которых я толком и не знал. Он скрестил руки на груди и смотрел на меня с тем же едва уловимым презрением и ожиданием. По его взгляду я понял, что он ждёт провала. Ждёт моего публичного краха. Его ухмылка, когда наши взгляды встретились, была красноречивее любых слов.
Неподалёку стоял Максимыч, мрачный и сосредоточенный. Когда он заметил, что я на него смотрю, он подмигнул мне и широко улыбнулся. Подбадривает, что ли? Спасибо ему, конечно, но это лишнее. Хотя,
Наконец, появился и Павел Иванович. Он шел от КП неспешно, размеренным шагом. Он прошел мимо группы зрителей, не обращая на них внимания, и направился прямо ко мне. Остановился в шаге от меня. Ни улыбки, ни лишних слов.
— Готов? — Спросил он.
Это был не просто вопрос о физической готовности сесть в кабину. Это был вопрос о готовности взять на себя ответственность, о готовности подтвердить свои слова и действия под прицелом множества глаз, о готовности принять вызов и не подвести человека, который выразил готовность помочь поставить на место наглого лейтенанта.
Я встретил взгляд Павла Ивановича. Ни страха, ни сомнений я не испытывал. Только холодная уверенность и азарт. Эта уверенность шла из глубины, от того самого Алексея Горского, который не раз сажал машины в куда более сложных условиях. Я кивнул и уверенно ответил:
— Готов, товарищ подполковник. Благодарю за доверие.
Со стороны лейтенанта донесся сдержанный, но насмешливый смешок. Павел Иванович даже не повернул голову в ту сторону. Его взгляд все еще был прикован ко мне.
— Пойдем, — негромко скомандовал он и повернулся к нашему самолету.
Мы шли по бетонке, ветер свистел в ушах. Подполковник слегка наклонился ко мне заговорил тихо, только для меня:
— Громов, ты точно уверен? — Его голос потерял начальственную твердость, в нем зазвучали обеспокоенность и предупреждение. — Это не учебный вылет. Все смотрят. Тот щегол, — он кивнул головой в сторону лейтенанта, — не успокоится. Любая твоя ошибка, малейший промах — и тебя разнесут в пух и прах. «Звезда» погаснет, едва взойдя. Понимаешь степень риска? Не для машины — для тебя лично.
Я понимал. Очень хорошо понимал. Но отступать было поздно. Да и не хотелось. Этот вызов был еще одной ступенькой, еще одним испытанием на пути к тому, чтобы меня воспринимали не как выскочку, а как равного. Как пилота.
— Понимаю, товарищ подполковник. Всецело уверен в своих силах, знаниях и навыках.
Павел Иванович внимательно посмотрел на меня, что-то взвешивая, потом коротко кивнул:
— Ладно. Летим.
В этот момент мимо нас стремительно пробежал курсант-первокурсник, которого я раньше видел среди тех, кто помогал на стоянке. Он что-то крепко сжимал в руке. Он добежал до центра «блина», где ранее лежала фуражка Максимыча, и что-то положил на землю. Потом развернулся и помчался к нам. Подбежав, он резко вскинул руку к виску, вытянулся в струнку перед подполковником, глядя ему в грудь:
— Товарищ подполковник! Разрешите обратиться?
— Разрешаю, — Павел Иванович остановился, взгляд его стал строже.
— Товарищ лейтенант Орлов, —
Мы посмотрели в сторону метки на бетоне. Теперь было понятно, что оставил там курсант. Лицо Павла Ивановича осталось непроницаемым, но в глазах вспыхнули холодные искры гнева. Это был уже не просто вызов — это была откровенная насмешка. Попытка унизить и меня, и подполковника, как старшего инструктора, взявшего на себя ответственность.
— Понял. Благодарю, курсант. Иди к своим. — Голос Павла Ивановича был ровным, но с прохладцей. Курсант, радый, что отделался, бросился прочь.
Павел Иванович снова посмотрел на метку, потом на меня.
— Видишь, Громов? Ставки повышаются.
Мы подошли к «спарке». Техники уже сняли чехлы, проверили, доложили подполковнику о готовности. Павел Иванович повернулся ко мне. В его взгляде не было уже ни сомнений, ни гнева. Была сосредоточенность инструктора перед ответственным полетом.
— Давай, Громов, покажи класс — сказал он тихо. — Не мне — им. — Он кивнул в сторону толпы, где выделялась фигура лейтенанта Орлова.
Я не сдержался. Широкая, открытая улыбка сама растянула мои губы. Не бравада. Не вызов. Чистая, неподдельная радость предвкушения полета, уверенности в своих силах и в своей машине.
— Обязательно покажу, товарищ подполковник! Не сомневайтесь.
Он лишь хмыкнул, махнул рукой, давая знак занимать место в передней кабине. Я развернулся к задней кабине. Техник уже ждал у ступеньки. Взгляд скользнул по полосе к «блину», к крохотному темному пятну фуражки.
Цель. Риск запредельный. Азарт закипал в крови, острый и холодный.
«Ну что ж, господин лейтенант Орлов, — подумал я. — Получите ваш „подвиг“ и распишитесь.»
Я поставил ногу на ступеньку, ухватился за ручку на козырьке фонаря и ловко забрался в кабину. Пора лететь.
Аэродром «Бекетовка».
Во время полёта Громова.
Лейтенант Орлов стоял, заложив руки за спину, подбородок чуть приподнят. Поза являла собой образец офицерской выправки, но внутри у него дела обстояли иначе. Его взгляд, прищуренный от яркого мартовского солнца, неотрывно следил за серебристой точкой самолёта в небе.
Сначала Орлов наблюдал с холодным, почти клиническим интересом, ожидая малейшей ошибки, того самого промаха, который даст Грачёву козырь. Но вместо ошибок перед ним разворачивалось нечто иное. Чистота виража, точность выдерживания высоты на восьмёрке, плавность перехода от фигуры к фигуре. Это не было робким пилотированием курсанта. Это был уверенный, даже артистичный полёт опытного пилота. Орлов, сам недавний выпускник, знал цену такому мастерству. Восхищение, невольное и острое, кольнуло где-то под сердцем. Красиво. Чертовски красиво.