Космонавта никто не ждал

Северюхин Олег Васильевич

Мариэтт повсюду была со мной, и очень много материалов было опубликовано в ее газете, которая стала самой популярной по освещению моей жизни в Ариже и вообще в Ранции.

— Олег, неужели я тебе совсем не понравилась? — спросила как-то она, несколько удивив меня своим вопросом, потому что сама старалась, чтобы наши отношения не выходили за рамки деловых. — Ты даже не делаешь мне знаков внимания, — сказала она и надула свои губки.

— Достаточно того, что я назначил тебя своим секретарем, — несколько грубовато ответил я.

— Неужели все офицеры на Земле, такие как ты? — спросила девушка.

— Такие не такие, но

через обнаженную девушку не перешагнут, — отшутился я, понимая, что действительно практически не уделял ей внимания, хотя меня так и подмывало прижать ее к себе, поцеловать так, чтобы у нее не было сил ни возразить, ни ответить согласием. Чтобы все было в моей власти и снова полететь в космос на крыльях блаженства. — Ты сегодня свободна, чтобы пойти со мной в ресторан? — спросил я.

— Для тебя я свободна всегда, — улыбнулась Мариэтт.

В ресторан, куда мы намеревались пойти, люди приходили в смокингах и в вечерних платьях. Мариэтт была в вечернем платье с глубоким декольте и вырезом сзади, а я был одет в темно-синий однобортный костюм образца 1975 года, белую рубашку и красный галстук. Метрдотель даже и не знал, что мне сказать. Сказать, что к вечернему костюму положен галстук-бабочка, нельзя, может быть, на Земле совсем другие порядки, а я являюсь послом всей планеты. Если бы посол африканского государства в дипломатическом одеянии цветочками вздумал поужинать в этом ресторане, то метрдотелю было бы еще труднее, потому что пустить такого товарища нельзя и не пустить такого товарища тоже нельзя. Меня же пустили только из-за красного галстука да еще из-за правительственного кредита, оплачивающего все мои счета на условиях взаимности, что моя страна так же будет оплачивать все расходы космонавта Ранции в случае его визита на Землю.

После ресторана мы поехали в мою резиденцию.

— Знаешь, — сказал я Мариэтт, — у меня почти двадцать лет не было настоящей женщины, а сила мужчины зависит от такта женщины…

Мариэтт приложила палец к моим губам и потянула за узел галстука.

Волновался я совершенно зря. Уже под утро, совсем выбившись из сил, мы задремали, но нас разбудили голоса мальчишек-газетчиков:

Объявлена мобилизация в армию для оккупации Урской области Ермании!

Фашистская партия Талии получила 35 мест в парламенте!

В Итае основана Коммунистическая партия!

В Мерике объявлен "сухой закон"!

Война Оссии и Ольши. Создание ольско-краинской федерации!

Пора вставать. Начинался новый день. Состояние эйфории. Мариэтт дремлет под простыней и простыня совершенно не скрывает ее прелестей.

Я вышел в соседнюю комнату и заказал кофе на двоих с доставкой в спальную комнату.

Глава 25

Мирная Вропа полыхала войнами.

В полдень встреча с послами Ифляндии, Стляндии и Урляндии. Они только что получили независимость, потому что Оссия вышла из войны в результате революции, деморализовала свою армию и осталась беззащитной перед хорошо вооруженными и прекрасно организованными ерманскими войсками.

Революционеры понимали, что если они не заключат мир, то они потеряют все, и Оссию в том числе. И они сдались на милость

победителя. А победители, побежденные в той войне, оттяпали от Оссии все лакомые кусочки. Но они не успели присоединить к Восточной Руссии эти три приалтийских кусочка, которые оссийский царь отобрал у агрессивной Веции, перекрывавшей Оссии выход к Алтийскому морю.

— Мы за мир во всем мире и за признание нас великими государствами, — заявил представитель Приалтики. — Мы когда-то были Великим княжеством Итовским, а сейчас никак не можем отвязаться от усского языка, потому что наш язык не понимает никто, кроме нас самих, зато по-усски у нас понимают все, а это умаляет наше значение как великих мировых держав.

Мы требуем, чтобы Оссию разделили на такие же маленькие государства, как и мы за то, что усские построили у нас всякие фабрики и заводы и бросили все это на нас, как будто мы нации рабочих, которых можно эксплуатировать. Мы все потомки остзейских баронов и не в наших традициях заниматься черной работой.

Мы требуем, чтобы Оссия заплатила по миллиону рублей золотом за каждый день их пребывания на нашей территории и за то, что мы эти заводы сломали и на месте каждого завода устроили культурно-развлекательные центры для горячо любимых жителей Западной Вропы.

Всех усских мы объявили неграми, то есть негражданами и имеем полное на это право, потому что они препятствовали нам стать настоящими евтонами. За каждое усское слово мы штрафуем настоящими деньгами и добьемся того, чтобы усские забыли свой язык, как и настоящие приалты должны забыть все, что было связано с усскими. Мы ненавидим даже тех усских, которые сражаются с коммунистами за восстановление прежней Оссии. Нам не нужна прежняя Оссия, нам не нужна Оссия вообще и мы просим вас поддержать в Лиге наций наше требование о всемирной блокаде Оссии.

И мы не одни. С нами Ольша, которая хотя и не является нашим другом, но по ненависти к Оссии равняется с нами. С нами Краина, которая только что освободилась от усской зависимости, и краинские гетманы Азепа, Етлюра, молодой революционер Андера тоже являются нашими союзниками по ненависти к Оссии. Им еще далеко до нашей вропейскости, но по ненависти они наши кровные братья.

Есть еще Жоржия, которая при помощи Нглии вырвалась из-под усской зависимости и точно так же, как и мы, ненавидит Оссию. Жоржики, как и мы, стремятся сделать свою страну мононациональной без усских и всяких там народцев, типа сетинов, бхазов, джарцев и других, обосновавшихся на их землях. У нас целый международный антиоссийский фронт и мы призываем все страны мира, все страны вашей планеты Земля и все планеты Вселенной присоединиться к нашему фронту, чтобы наказать и уничтожить эту проклятую Оссию.

Произнеся заготовленную речь, представитель приалтики улыбнулся и передал мне озвученный текст.

— А скажите, — сказал он с, как мне кажется, искусственным акцентом, на чистом усском языке, — как у вас относятся к жителям таких же республик как наша?

— У нас к ним относятся нормально, только никак не могут понять, за что же прибалты так ненавидят русских, — сказал я. — Русские не меньше, чем прибалты, пострадали от тоталитаризма, а вся ненависть перекладывается на русский народ. Если подходить с такой точки зрения, то у русских больше, чем у кого-либо, прав не оставить камня на камне от тех стран, которые ордами перлись в Россию задушить ее дружескими объятиями.