Космопорт

Генрих

— А ещё на тебя жалуется «Росатом», — зампред пристраивает салфетку под горло.

— Им-то чего? — удивляюсь несказанно.

— Что-то ты им обещал и не сделал, — пожимает плечами. — Подробностей не знаю.

— Ничего такого не помню, — тоже дёргаю плечами. — Но «Росатом» нам понадобится. Хотим купить у них ядерный привод. Проект «Зевс», вроде так называется.

— А если запросят миллиард? — усмехается зампред, расправляясь с овощным гарниром. — И не рублей, как ты догадываешься.

— Поторгуйтесь от моего имени, Дмитрий Анатольевич, — не пугаюсь

гигантской суммы. — Считайте миллиард долларов верхней планкой. Пока ни один реактор столько не стоит.

— АЭС стоит намного дороже, — зампред быстро приходит в себя от моей равнодушной реакции на гигантскую сумму возможного контракта.

— АЭС — это не только реактор. К тому же их там несколько.

Мы приканчиваем свои порции узбекского плова. Зампред взял себе в привычку приобщаться к местной кухне, а я проявляю солидарность.

ЦУП.

Гости заворожённо, а я почти равнодушно, наблюдают процесс запуска. Красочно и феерично разлетается на обломки «стакан», догорая в воздухе. «Симаргл» уверенно продолжает полёт*.

8 октября, пятница, время 15:05.

США, Пустыня Большого Бассейна, штат Невада.

Майкл Веклер.

По наклонной насыпи, на одной линии с тоннелем и с таким же углом к горизонту в двадцать градусов, едет вагонетка. Тащит её электролебёдка, установленная на вершине насыпи. Отказался от прокладки рельсов. Ни к чему лишние расходы. Так что тележка на резиновом ходу.

Сейчас она достигнет верхней горизонтальной площадки, крепкие мужчины в оранжевых робах откроют торцевой борт и коленчатым домкратом поднимут противоположный край. Очередная порция измельчённой породы немножко увеличит насыпь с обратной стороны.

— Майк! — из мобильного пункта управления, который разместился в просторном трейлере, выглядывает загорелое лицо Джефа Рубина.

Подхожу к длинному корпусу, на котором написано «ClarkKiewit»:

— Всё в порядке?

По лицу Джефа не скажешь, что произошло нечто ужасное. Какие-то нейтральные новости.

— Оператор сообщает, что наткнулись на крупную гранитную скалу.

По приглашающему жесту Джефа захожу внутрь и только здесь в тепле понимаю, что немного озяб. Сегодня прохладно, градусов шестьдесят — шестьдесят пять (по Цельсию 15–18). Как-то быстро я отвык от московского климата. Хотя сегодня ещё неприятный ветерок дует.

— Нам это помешает? — берусь за чашку горячего кофе от гостеприимного хозяина.

— Нет, — Джеф отпивает глоток. — Замедлит, но мы к этому были готовы. А ещё к тебе гости едут. Только что звонили.

Чарльз Брендон, мой непосредственный куратор от НАСА. Прибывает через четверть часа.

— Итан Стеннер, — после приветствия представляет своего спутника, худощавого парня в очках. — Ведущий инженер Джефа Безоса (владельца компании «Blue Origin»).

Обмениваемся рукопожатиями.

— Зайдём внутрь, — приглашаю к Джефу, собственно, это наша общая штаб-квартира. — Погода нынче московская, то есть мерзкая.

Брендон охотно заржал на

немудрящую остроту, Итан вежливо улыбается. Рубин деликатно оставляет нас, уходя в командный модуль. Мы располагаемся в гостевом. Брендон становится серьёзным:

— Как у тебя дела, Майки?

Быстро докладываю. Особых новостей нет, мы только начали. Пройдено девятьсот шестьдесят пять футов (примерно триста метров) с заглублением на триста тридцать (сто с половиной метров). То и дело встречаются скальные породы, что замедляет процесс.

— То, что замедляет, это плохо, — замечает Брендон.

— Некритично, Чарльз. Речь идёт о нескольких сутках, максимум, недель отодвигания конца строительства.

— Ты новости смотришь, Майк?

— Здесь доступ в интернет очень медленный. У меня терпения не хватает, Чарльз.

Брендон задумчиво кивает. Лицо его делается почти хмурым:

— Твой крестник, русский космический мальчик, сумел нас удивить. Очень неприятно.

Делает многозначительную паузу, терпеливо жду.

— С начала этого месяца, а вернее, с конца сентября он перешёл на невероятно форсажный режим запусков. Два старта проходят за трое суток. Когда узнал, долго не мог поверить. Посчитал блефом. Однако наблюдение с орбиты подтверждает декларацию его Агентства.

Неприятно, оф кос. Для всех, но не для меня. Делая вид, что задумался, опускаю глаза. Надо притушить собственное воодушевление, невольно меня охватившее. Мальчик Колчин продемонстрировал всему миру возможности тоннельного запуска. Поистине революционный способ. Как многозарядная винтовка с патронами по сравнению со старинными дульнозарядными мушкетами. А то и арбалетами. Но есть вопросы.

— Чарльз, я полагаю, дело не только в тоннельном запуске. Русские ещё и ракеты лепят, как гамбургеры в Макдональдсе. Я что-то не могу представить такой скорости изготовления ракет. Это всё-таки не автомобиль.

— Они переняли от нас технологию многоразового использования, — кривит лицо Брендон. — И даже дальше пошли, возвращают на Землю все модули. Правда, в последнее время отказались от многоразовости первой ступени. И вот тут хочу спросить тебя. Зачем они это сделали?

Быстро прокручиваю в голове возможные аргументы. Их два.

— Скорее всего, это значит, что они сделали выбор в пользу грузоподъёмности за счёт удорожания старта. Смотри сам, Чарльз! На возвращение нужно тратить топливо, размещать парашютную оснастку. Это первое. Во-вторых, одноразовые двигатели заметно легче многоразовых. В итоге за счёт дополнительного топлива и облегчения русские подняли грузоподъёмность. На сколько, не скажу, считать надо, а исходных данных у нас нет. Или есть?

Брендон отрицательно мотает головой.

— На твой тоннель, как понимаешь, мы начинаем возлагать особые надежды. Что толку от «Старшипов» с их грузоподъёмностью в сто восемьдесят тонн, если старт требует подготовку в полтора месяца? За этот срок русские выведут на орбиту пару десятков ракет. Даже если они поднимают всего двадцать четыре тонны, сколько это будет всего?