Космопорт

Генрих

— Да бог с вами! Всё с ней в порядке. Просто… ну…

Ясной формулировки не дождался. Пытаюсь утрясти в голове ситуацию:

— Погодите-ка. С одной стороны — резкий карьерный рост. Вы ведь года через два-три точно докторскую защитите. С зарплатой не так однозначно. Первый год денег больше не станет, если только чуть-чуть. Но когда отправитесь туда, — снова взгляд в потолок, — получать будете не запредельные суммы, но совсем другие, нежели сейчас. Тысяч двести — триста, не считая премий за отдельные достижения.

— Возраст… — пробует возражать, но бешеный огонёк

в глазах рвётся разорвать серое тоскливое кольцо. Уверен, не из-за денег.

— Сергей Васильевич, — откровенно ухмыляюсь, — да вы даже до нынешнего среднего возраста космонавтов, астронавтов и прочих тайконавтов не дотягиваете. Или достигли только сейчас. Космос — дело уже не только и не столько молодых. Но я не закончил перечислять перспективы, — возвращаюсь к теме: — Ощущение огромного дела, эпохального масштаба уровня Юрия Гагарина к делу не подошьёшь, но всё-таки. Не исключены и даже неизбежны высокие государственные награды всем причастным. Героя, возможно, не дадут, хотя я буду настаивать.

— Да мне медальки ни к чему, — Дробинин отмахивается.

— Вам ни к чему, а потомкам очень даже к чему. Гордиться будут отцом, дедом, дядей до посинения.

Этот аргумент пробивает. Если победу сопоставить с нокаутом, то он в нокдауне. Продолжаю:

— И на уровне ощущений. Сам хочу туда слетать. И полечу, только позже. Увидеть своими глазами лунный пейзаж… — мечтательно закатываю глаза.

— Семья… — трепыхается слабо, но упорно.

Не обращаю внимания:

— А что на другой стороне? Хоть убейте, не пойму. Что перевешивает? Ваша замечательная супруга как-то мотивирует своё мнение?

Наблюдаю забавное. Приходится подавлять улыбку. Дробинин морщит лоб, пытается перевести реакцию жены в рациональную плоскость. И не может, судя по затянувшейся паузе, ха-ха-ха.

— Сказала, что ей муж нужен рядом, а не надолго исчезающий, — Дробинин путём титанических усилий сумел вычленить самое главное из огромного эмоционального потока (уверен в этом) недовольства любимой супруги.

— Вы говорили, у вас дочь есть. Сколько ей сейчас… — пока копался в памяти, Дробинин меня опережает:

— Шестнадцать, в выпускной класс пошла.

— Больше нет детей?

Больше нет. Хотя вроде советовал ему обзавестись вторым.

— Можете переехать на Байконур. Школу мы построили. Укомплектовали замечательным и молодым педколлективом… — принимаюсь расхваливать наших учителей. — Тогда ближайший год вы точно будете всё время вместе, а там, глядишь, и супруга перестанет быть такой несговорчивой.

— Из Москвы она не уедет, — мрачно вздыхает мужчина.

— Понятно. Значит, с одной стороны — карьерный взлёт, участие в историческом прорыве, государственные награды и совершенно иной уровень доходов. А с другой, простите, — мелкий дискомфорт, который испытает ваша жена. Вы её очень любите, Сергей Васильевич, — после короткой паузы наношу коварный и сильный удар: — А вот любит ли она вас — большой вопрос.

Кое-что вспоминаю и заколачиваю последний гвоздь:

— Как-то ещё в студенческом чате одна очень разумная девушка сказала: женщина может по-настоящему

любить только мужчину, имеющего дело в жизни, которому он предан всей душой.

Некая Яна Каляева — ник в чате, в реале и не знаю её — формулировала не так кратко, но смысл примерно такой.

Мне надоедает его уговаривать. Да и сказал всё.

— Давайте заканчивать, Сергей Васильевич. Даю вам два дня. Больше, извините, не могу. Можете попробовать обмануть супругу. Скажете, что надо сдавать дела на Байконуре и придётся туда съездить на месяцок. Потом ещё на месяцок… ну и так далее. Приходите через два дня. Либо со своим решением заняться делом самому, либо с преемником.

19 сентября, воскресенье, время 09:40.

Москва, квартира доцента МИСиС Дробинина.

Дробинин.

— Ну что ты опять начинаешь?! — жена стоит у стальной раковины и в раздражении грохает кастрюлей. — Вот зачем ты мне настроение в выходной портишь?!

— Риммочка, чем же я тебе его порчу? Обычный семейный совет. С кем мне ещё советоваться, как не с тобой? — смотрю на неё сзади с почти забытых мужских оценивающих позиций.

Второго ребёнка ни в какую не хотела по весомой причине. Здорово разнесло после рождения Анютки, и ей пришлось долго бороться, чтобы привести себя в норму. Удалось. Сейчас Римма в хорошей форме и законные сорок лет ей можно легко дать только в такие моменты. Злое выражение лица её здорово старит. А ведь это идея.

— Нечего тут советоваться! — решительно отрезает жена и вытирает руки полотенцем. — Мужчина в доме нужен, а не за тридевять земель от него.

— Ладно, не раздеритесь тут без меня, — дочь Аня ставит опустевшую чашку под струю воды, заменяя мать у раковины. После ополаскивания уходит.

— Рим, тебе не идёт злиться, — начинаю реализовывать идею. — Сразу начинаешь выглядеть старше своих лет.

— Вот опять! — хлопает ладонью по столу. — Ты специально меня бесишь?

Попал. И в другом смысле тоже попадаю.

— Риммочка, давай по делу. Поясни мне популярно и доходчиво, почему я должен отказаться от заманчивого предложения. Такой шанс раз в жизни выпадает.

— Какой «такой»?!

Начинаю изнемогать от её эмоционального напора. И раньше всегда сдавался.

— Во-первых, докторская пройдёт без сучка и задоринки…

— Ты её и так напишешь!

— Не факт. Времени больше уйдёт, это точно. Во-вторых, зарплата…

— Дробинин, мы в деньгах не нуждаемся! — опровергает с обидной лёгкостью очередной аргумент.

К сожалению, пожалуй, можно и так сказать, не нуждаемся. По московским меркам, мой тесть — бизнесмен средней руки, но подкинуть полмиллиона-миллион любимой дочурке он может легко и проделывает это часто. Обращение ко мне по фамилии знак последнего и не китайского предупреждения. Красная черта, как любят говорить политики.

— Я бы уточнил, — наверное, впервые в жизни с женой спорю, — ты не нуждаешься, а не мы. Ну ладно, так понимаю, что о моём желании стать участником огромного и важного проекта, ты даже говорить не будешь.