Косово поле. Россия
Шрифт:
Обыск продлился около часа.
Контейнера обнаружить не удалось. В двух комнатах, приспособленных под склад, стояли лишь штабеля ящиков с дешевыми винами и упаковки консервов. Бумаг тоже было немного — пачка каких то расчетов на столе в замусоренном кабинете и несколько записных книжек в выдвижном ящике.
Влад сгреб все бумаги в сумку и уставился на небольшой сейф.
Азад обошел железный параллелепипед со всех сторон и постучал ногтем по серой крашеной поверхности.
— Килограмм
— А что делать? — Рокотов наклонил сейф на себя. — Хватайся и понесли...
Загрузив добычу в «мерседес», приятели вернулись обратно.
— Так... Теперь надо сымитировать ограбление.
— Это можно, — Вестибюль оглы ловко вскрыл картонную коробку с бутылками и вытащил из нее пару емкостей с портвейном. — Перетащи насколько ящиков с бухаловым поближе к выходу, открой и жди мэня в машине...
— Смотри не попадись...
— Нэ волнуйся, Владик джан. Что дэлать, я знаю.
Азербайджанец скрылся в ночи.
Биолог за три минуты выволок в коридор с десяток позвякивающих коробок, взрезал перочинным ножом широкую липкую ленту и даже выставил пять восьмисотграммовых «бомб» у входной двери. Вышел на улицу, огляделся, стянул резиновые перчатки и неспешно направился через улицу к машине.
Азад появился минут через двадцать и деловито устроился на пассажирском месте.
— Сейчас будут.
— Кто?
— Бомжи с вокзала. Я им шепнул, что есть халявное бухло.
— Грамотно, — улыбнулся Влад. — А они не попадутся?
— Нэ должны... Я предупредил, что у них времени немного. Наберут команду и прибегут.
— Большая команда?
— Сколько собрать успеют... Да вон они!
По переулку гуськом просеменили несколько согбенных фигур. За первой группой метнулась вторая.
— Пошло веселье! — осклабился Вестибюль оглы. — Всё подчистую вынесут. И бухалово, и хавку.
— Можно сказать, что мы внесли посильный вклад в социальное обеспечение бездомных, — значительно произнес Рокотов. — Как два мецената... И дело сделали, и людям помогли.
— Ага, — азербайджанец напряженно наблюдал за переулком. — Первые пошли...
Из под арки быстро выскочили темные фигуры с коробками на плечах и побежали в направлении Литовского проспекта.
— А их менты на вокзале не прихватят?
— Нэт, — Азад нашарил сигареты и закурил, опустив руку вниз, чтобы огонек не был виден через стекло, — у них там все схвачено. Я же раньше тут работал... Половину бомжей знаю. Ментам несколько коробок отдадут, и все дела. А где спрятать халявную жрачку, они найдут. Пустых вагонов много. Искать бесполезно.
— К тому же искать будут те же менты, что схавают свой процент...
— А то! Система четкая... Если платить вовремя и не устраивать беспредела, на вокзале можно хоть десять лет жить.
— Ты
— Канэшно.
— И сколько, если не секрет?
— Процентов сорок... Потом, когда ушел, они меня подставить пытались.
— Зачем?
— Привыкли, козлы, дэньги получать, вот и обиделись...
— Да а... — Влад опустил спинку кресла назад. — Судя по всему, менты везде одинаковы... Сейчас тоже платишь?
— Нэт. Завязал я с этим — хватит.
— Не боишься, что рано или поздно возьмут?
— Ха! — Вестибюль оглы сжал кулак. — Пусть попробуют. Я страховку сделал. Если полезут, наш районный прокурор лично им задницы порвет...
— Серьезно?
— Ну... Я один раз Терпигорева на та аком деле подловил! Пэрсик! И документы у меня есть. Оригиналы. И он это знает. Так что всё путем.
Приема у заместителя начальника питерского ГУВД Вознесенский добивался почти месяц. Генерал, курировавший милицейское следствие, был хронически занят и недоступен для посетителей, хотя самолично объявлял о том, что в каждом случае волокиты будет разбираться персонально и любой сотрудник, допустивший нарушение прав гражданина, будет примерно наказан. Вне зависимости от занимаемой должности и прошлых заслуг.
Но одно дело слова и совсем другое — реальность.
Чтобы пробиться на прием к золотопогонному стражу закона, пришлось восемь раз отстаивать огромные очереди к его кабинету, где посетители, подобно охотникам за дефицитом из давно ушедших времен плановой экономики, записывали номера химическим карандашом на ладонях и обменивались рассказами о своих злоключениях.
В отличие от многих других, кто срывался, громко материл милицейскую бюрократию и хлопал дверью, Иван выдержал до конца.
Вожделенный миг наконец настал.
Вознесенский переступил порог генеральского кабинета, прошел по ковровой дорожке до огромного стола и примостился на стуле с краю.
Толстый человек в штатском костюме вяло махнул рукой. Начинайте излагать, мол.
Иван молча подал генералу два листка, на которых сжато и конкретно была изложена суть дела — как его били у консульства, кто именно и что ныне происходит с уголовным делом.
Толстяк засопел.
— Сроки следствия еще не вышли...
— Вы считаете, что мне следует подождать прекращения дела? За два месяца не допрошен ни один свидетель. И вряд ли стоит надеяться на лучшее.
— Вот вы тут пишете, — генерал отчеркнул ногтем абзац, — что изначально на вас напали неустановленные граждане. А уже потом — сотрудники консульства. И вы потеряли сознание...
— Да, это так.
— В бессознательном состоянии трудно кого либо опознать.
— Я прекрасно помню то, что происходило до этого.
— А сотрясение у вас было?