Косплей Сергея Юркина. Сакура-ян
Шрифт:
В сравнении с ними я Белоснежка и Мальвина в одном флаконе. И, весьма вероятно, у меня от этого будут проблемы… Ладно, посмотрим. Может, я лишнего нафантазировал.
Раздаётся звонок, сообщая о завершении занятия.
— Урок закончен. — повернувшись к классу, сообщает учительница.
— Встать! — командует дежурная.
«А если полезут, — буду бить в морду!». — решаю я, поднимаясь на ноги и чувствуя неприятный холодок в животе от возможно предстоящей драки.
Руки жалко. И лицо жалко.
Третий лепесток унесён ветром…
Лепесток четвёртый
Время действия: седьмое января, вечер
Место действия: исправительное учреждение «Анян»
Жизнь идёт своим чередом, перемещая нас от своего начала к окончанию. И на этой дороге случаются как приятные встречи, так и те, без которых можно было прекрасно обойтись. В данный момент у меня наличествует «вариант номер два». Наконец, настал тот миг, когда я очутился наедине со своими сокамерницами. Не нужно куда-то бежать, учиться, маршировать. Всё, аллес. Вечер наступил! Вот, сижу на полу, на нём же полукругом передо мной расположились соседки по «квартире» и с интересом, но пока молча, меня рассматривают. Вообще, корейцам характерно достаточно непосредственное поведение, особенно если они при этом «накоротке» с собеседником или он ниже их «по уровню». У нас «старшие» в таких ситуациях тоже, — «расслабляются», но, как-то придерживаются «рамок», не вторгаясь совсем уж в личное пространство. Здесь же, из-за культивируемого в социуме коллективизма, никто не видит ничего зазорного спрашивать о возрасте, о личной жизни, об отношениях с родственниками. Могут запросто подойти, открыть дверцу и заглянуть в твой шкаф. Ну интересно же, что там лежит?! Я, конечно, понимаю, — «местные старинные обычаи», однако до сих пор подобная поведенческая «детская непосредственность» порою ставит меня в тупик.
— ЮнМи, скажи, что значит, — жить жизнью айдола? — наконец получаю я первый вопрос и невольно морщусь.
Меньше всего хочется возвращаться в прошлое, вспоминая « FANEntertainment».
— Просто работа, онни. — отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально. — Причём, не самая лучшая. Много монотонного физического труда, усталость, голод, постоянная конкуренция и неуверенность в завтрашнем дне.
— А как же тогда выступления? — несколько растерянно спрашивает собеседница. — Концерты, шоу?
— Они занимают мизер, если сравнивать со временем, потраченным на репетиции. Это можно проиллюстрировать на примере шпаги. Самый кончик — это выступление. Вся остальная её часть — подготовка к нему.
Слушатели вразнобой вздыхают, похоже, выражая разочарование тем, что нигде нет рая на Земле. Неужели действительно думали, что в агентствах мёдом намазано?
— На телевидении, — всё тоже движется по сценарию. — безжалостно говорю я. — Если отойдёшь от него, понесёшь отсебятину, — будут переснимать сто раз, пока не получится нужное режиссёру.
— А как же было на шоу, где с Драгона штаны стянули? Такое тоже было в сценарии записано?
Пожимаю в ответ плечами и объясняю: Редкий случай. В тот раз ничего не было «записано». Как результат — зрелище удалось. Сумасшедшие рейтинги по итогу и картинка, навсегда
— Почему же снимают по сценарию, если без него получается лучше? — недоумевает собеседница.
— Корея — волшебная страна, полная загадочного и необъяснимого. При очевидности существующего опыта предпочтение отдаётся замшелым традициям. И тут разум бессилен…
В разговоре наступает пауза. Сидим, молчим. Девочки, видимо, осмысливают услышанное, а я же никак не могу найти ответа на преследующий меня последнее время вопрос — «что тут делаю и как вообще сюда попал»?
— Ты ведь АйЮ видела? — наконец раздаётся следующий вопрос-утверждение от другой девушки.
Вот уж, о ком говорится — «не к ночи будет помянута»…
Тем не менее, киваю в ответ и говорю: — Мы вместе выступали.
— Расскажи, какая она?! — подавшись вперёд, с азартом требуют от меня.
Недовольно про себя хмыкнув, выполняю просьбу, стараясь придерживаться общепринятой версии, описывающий образ звезды кей-попа. Закончив, определяю по выражению лица спросившей, что она разочарована. Ожидала, будто с ней поделятся тайнами, не попавшими в СМИ? Наивная девочка.
— Вы же были подругами? — напоминает «девочка». — Почему она тебя удалила из списка друзей?
Пфф… Кому какое дело, отчего люди поссорились? Звёзды так расположились! К тому же «подруги» — это как бы одно, а «список друзей», — это как бы несколько иное. По крайней мере, у меня такие ощущения. Но что же ответить любопытствующей? Причём не забывая, что происходит первый разговор со «старожилами», который отчасти определит моё место в тюремной иерархии. Сказать, — «не знаю, почему она на меня обиделась»? Далее непременно последует вопрос — «а почему ты с ней не поговорила, не объяснила»? Дальше придётся придумывать, о чём врать и помнить нафантазированное минимум два года. Ссс… Насколько же подобное надоело!
— Удалила потому, что мы расстались.
— Но почему?
— Не знаю. — пожимаю я в ответ плечами. — Порой, причина, из-за которой люди в твоей жизни отвернулись от тебя или просто ушли, — не имеет ничего общего лично с тобой. Причина в том, что сам Бог убирает их с твоего пути, потому, что именно они не смогут идти там, где идёшь ты. Может, это как раз подобный случай?
— Пфф… — выдыхает собеседница, видимо, ожидавшая чего-то иного, но не внезапного «откровения» с привкусом святости.
— Может, это ты не сможешь идти там, где идёт АйЮ?
— Не исключено. — не споря, вновь делаю движение плечом. — Но от перестановки мест слагаемых, — сумма не изменяется.
Кажется, слышно, как у каждой сокамерницы в голове шелестят мозги, словно видеокарты, создавая для своей хозяйки мой уникальный образ. Я же пытаюсь ощутить, — хватит ли внутри меня «электричества» дожить до отбоя?
— И вы расстались. — констатирует собеседница, которая спросила про АйЮ.
Небось намекает, что данный факт даёт право обнуления заключённых ранее договорённостей и возможность раскрытия посторонним тайны общения.
— Я не собираюсь делиться частной информацией. — предупреждаю я. — Мне доверили, я храню. Когда вернусь, никто не скажет о том, что со мной нельзя делиться секретами.
— Куда «вернёшься»? В развлекательную индустрию?!
— Конечно.
— После исправительного учреждения и каторги? Кто же станет работать с таким исполнителем?
— Есть одно место. Называется — «собственное агентство».
В камере на несколько секунд вновь наступает тишина. Уставившись на меня, сокамерницы переваривают услышанное.