Костанътинъ
Шрифт:
– Брагинский! – послышался сзади чей-то голос, и Рон подпрыгнул на месте от неожиданности. К ним шла знакома, неизменно закутанная в черное фигура.
Снейп. Видимо, тоже вышел подышать свежим морозным воздухом.
– Здравствуйте, сэр, – произнесли оба мальчика.
– А, мистер Уизли... – Рон старался не встречаться со злобным преподавателем глазами.
– Брагинский, что это за вид?! Оденьтесь!
– Ну так тепло, сэээр, – возразил Константин подергивая плечами, – пора открывать сезон снега...
– Тепло? – хмыкнул Снейп оглядывая его с ног до головы, – вы
– А вы уверенны, что я к ней попаду, сэр? – с иронией спросил у него Константин.
– И вы всегда так делаете?
– Обычно я это делаю с отцом. Он закалял меня с малых лет. Он вообще морозов не боится, сам родился практически на снегу. Больше минус десяти – для нас это пустяк...
Рону, судя по его виду, стало явно еще холоднее. Константин пожал плечами, наклонился, зачерпнул снега и слепил из него снежный снаряд. Рукам стало прохладно и мокро.
Снейп хмыкнул, развернулся и пошел к воротам Хогвартса.
– Все-таки он пренеприятный тип, – заметил Рон, как только преподаватель оказался вне досягаемости звука голоса.
– Он мой декан. Своеобразный человек, скорее всего, – глаза мальчика весело поблескивали и сейчас в них больше всего было фиолетового цвета. – Ну что, снежки? Обороняйся!
И снежный комок полетел в Рона. Рон ответил ему своим слепленным снежком, и вокруг закипела битва снегом. Константин со смехом метал снежные заряды, а Рон в ответ метал свои.
Снежные баталии продлились где-то с час-другой.
Оба, мокрые с ног до головы и громко хохочущие, ввалились в холл.
Там как раз Хагрид проносил мимо огромную пихту. А Константин насилу смог вспомнить нужные слова и заклятием просушил их с Роном одежду.
Итак, они были готовы идти в Большой зал.
Войдя в зал они дружно ахнули. Красота была неописуемая. В нем стояло не менее дюжины высоченных пихт: одни поблескивали нерастаявшими сосульками, другие сияли сотнями прикрепленных к веткам свечей. На стенах висели традиционные рождественские венки из белой омелы и ветвей остролиста. По ветвям были развалены сотни волшебных магических елочных игрушек и шаров самых замысловатых форм и оттенков.
И преподаватели дружно украшали последнее дерево, только что принесенное лесничим.
К примеру, очень сложно было оторваться от профессора Флитвика, который то и дело взмахивал своей волшебной палочкой, заставляя золотые шары самостоятельно и равномерно развешиваться по веткам.
– Может сыграем в волшебные шахматы? – спросил у него Рон. Константин согласно кинул, молчаливо рассматривая богатое убранство.
Ах, как ему в этот миг хотелось оказаться дома! Там, отец, Гил, Москва и Петербург с Михаилом... Уютно трещит камин, в углу стоит елка-красавица, вся в яркой цветной канители, елочных игрушках и с большой золоченой звездой на верхушке. По ней пляшут и мигают разноцветные огонечки китайской гирлянды. Запах апельсинов и мандаринов ощущается в воздухе, на столе старый-добрый салат оливье в большой миске и много самых разных закусок-бутербродов-нарезок.
Хлопок – и к потолку летит пробка, льется и разливается, пенясь по бокалам, золотистое шампанское,
Они идут на улицы и скоро город озаряется светом от фейерверков...
– Скучаешь? – раздался голос совсем рядом, и Константин увидел директора школы.
– Есть немного, сэр, – немного грустно улыбнулся мальчик. – По отцу...
– Вы, наверное, с ним скоро встретитесь, мистер Брагинский. У нас запланированы в январе так называемые дни профессий, и мы обычно зовем на них всех родителей, чья работа так или иначе связана с миром магии. Уверен, что там будет и ваш отец. Я уже отправил ему приглашение, ведь он самый сильный из всех зельеваров...
– Он обычно смертельно занят в этих месяцах, первых в году, но, быть может, приедет сюда. Было бы здорово... – Константин не подавал виду, но сам, в глубине души, обрадовался этому известию.
Дамблдор кивнул ему и прошел к столу. А Константин подошел к Рону, который был занят расстановкой фигурок на шахматной доске.
Шахматы у Рона были очень старыми и потрепанными временем. Как и все его вещи, они когда-то принадлежали кому-то из его родственников, в данном случае дедушке.
Константин прекрасно знал, что Рон стесняется своей бедности, но все равно считал, что тут абсолютно нечего скрывать.
В канун Рождества Константин поздно лег спать, уже предвкушая праздничный завтрак и веселье с подарками. Сейчас он был единственным обитателем всей спальни.
Проснувшись наутро, он первым делом заметил гору свертков и коробочки в яркой обертке у своей кровати. И когда эльфы успели их принести?
Он с минуту подумал разворачивать их или нет, но рука сама собой протянулась к верхней коробке. Уголки губ дрогнули. Это оказался подарок Москвы.
Улов в этом году был как никогда богатый. Но он не увидел главного – подарок отца видимо запаздывал. Империя еще не прилетал. А еще ему подарили подарки и Рон с Гермионой и Драко.
И очень странным показался еще один из подарков – нечто весьма воздушное, почти невесомое и серебристо-серое выпало из свертка и, шурша, мягко опустилось на пол, поблескивая всеми складками.
Мантия-невидимка. Вот это да! Она ведь стоит целое состояние!
Константин проверил ее на элементарные чары – все в порядке, обычная мантия, дающая хозяину невидимость. Как только он ее надел на себя, из нее к его ногам выпала записка.
Она была написана странным, почти каллиграфическим и аккуратным, старомодным почерком с завитушками. Нагнувшись, он подобрал ее. И зачитал:
“Незадолго до своей смерти твой настоящий отец оставил эту вещь мне.
Пришло время вернуть ее его сыну.
Используй ее с умом.
Желаю тебе очень счастливого Рождества.”
И все, больше ни слова. Но Константин невольно испугался – в свою маленькую тайну он никого в этой школе еще не посвещал. А кто еще может знать и подарить ему такую вещь?
Он склонялся лишь к одному человеку у которого в школе были все досье. А так как поделать досье и скрыть свое присутствие в этой школе до конца затруднительно, то остается...