Костоправ. Книга 2
Шрифт:
Спуск занял ещё два дня. За это время я не раз замечал пограничных стражей в самых неожиданных местах: они словно вырастали из камня, зорко следя за каждым нашим шагом. Их присутствие одновременно успокаивало и настораживало — мы были под защитой, но в то же время полностью зависели от их воли.
Когда мы наконец спустились с гор, нас передали в руки другой группы солдат. Они должны были сопроводить нас на юг, к лагерю беженцев. Перед тем как отправиться в путь, Азара отозвала меня в сторону.
— Мне нужно отправить весть
— Ты можешь отправиться домой прямо сейчас.
Азара покачала головой, и в её янтарных глазах вспыхнула решимость:
— Нет, я не оставлю тебя.
— Но твой отец…
— Я отправлю ему послание.
Я вздохнул, понимая, что спорить бесполезно. Её упрямство порой могло поспорить даже с горными вершинами.
Мы двинулись дальше на юг. В конце концов солдаты привели нас к равнине, посреди которой, словно гигантский муравейник, возвышался лагерь. Оттуда, навстречу к нам, уже шли люди.
— Господин Эйдан! — вдруг раздался неподалёку знакомый голос, заставив меня остановиться.
Я вгляделся в толпу и с удивлением узнал Сарзона.
— Господин! — выдохнул он, задыхаясь от быстрого бега. — Я сразу понял, что это вы!
— Сарзон! Живой!
— Да, господин! Я…
— Моя мать, — перебил его я. — Она здесь?
— Здесь, господин! — выпалил он. — Она в лагере! С ней всё хорошо!
Его слова обрушились на меня подобно волне, смывая все тревоги и сомнения последних дней. Я почувствовал, как напряжение, сковывавшее моё тело, внезапно отступило, словно тяжёлые цепи упали на землю.
— Пойдёмте, господин! — сказал он, не скрывая своего нетерпения.
Азара обнадеживающе улыбнулась и слегка сжала мою руку:
— Беги, мы догоним.
Я поспешил за Сарзоном, пробегая мимо бесконечных рядов временных палаток и наскоро сколоченных из досок домиков. Вокруг царила суета: люди сновали туда-сюда, слышались приглушённые разговоры и детский плач. В воздухе висел запах дыма и готовящейся еды.
Наконец, мы остановились перед большим шатром. Я глубоко вздохнул и шагнул внутрь. В первый момент я ничего не мог разглядеть в полумраке, но затем мои глаза привыкли, и я увидел её. Мама сидела на низкой кровати, склонившись над каким-то шитьём. Услышав шаги, она подняла голову, и наши взгляды встретились.
В этот миг весь мир перестал существовать. Всё, что я видел — это её лицо, осунувшееся и усталое, но такое родное и любимое. Её глаза расширились, губы дрогнули, и она медленно поднялась на ноги.
— Эйдан… — прошептала она, и это слово прозвучало как молитва.
Я сделал шаг вперёд, другой, и вот уже мы стоим, крепко обнявшись, боясь отпустить друг друга. Слёзы текли по моим щекам, но я не замечал их. Я чувствовал, как дрожат её плечи, как колотится её сердце.
— Мама… — только и смог выдавить я, зарываясь лицом в её волосы.
Мы стояли так
Наконец, мы отстранились друг от друга. Она смотрела на меня так, словно не могла насмотреться, словно боялась, что я исчезну, стоит ей отвести взгляд.
— Я так волновалась за тебя, — прошептала она, гладя моё лицо дрожащими пальцами. — Когда напали… когда пришлось бежать… Я думала только о том, чтобы ты был жив.
— Я здесь, мама. Я с тобой.
Я накрыл её ладонь своей, чувствуя, как тепло её кожи разливается по моему телу, даря покой и умиротворение.
— Твой папа… — сквозь слёзы прошептала она, когда первая волна эмоций отхлынула. — Солдаты… они видели… он…
— Я не смог его спасти, — тихо сказал я. — Не уследил.
— Сынок, послушай меня, — произнесла она серьёзно, но мягко. — Ты не должен винить себя в случившемся. Ты не мог этого предотвратить.
— Но я должен был быть рядом, — пробормотал я, опуская голову. — Должен был защитить вас.
— Нет, — мама покачала головой, приподнимая мой подбородок. — Твой отец никогда бы не простил тебе, если бы ты рисковал собой. Он хотел, чтобы ты жил.
Её слова проникали в самое сердце, заставляя его сжиматься от горя и любви.
— Ты сделал всё, что мог, — продолжала мама, и в её голосе звучала непоколебимая уверенность. — Ты спас столько жизней. Привёл этих людей в безопасное место. Ты достойный сын своего отца.
Слёзы вновь подступили к глазам. Я крепко обнял маму, чувствуя, как её слова исцеляют мою истерзанную душу.
— Он гордился бы тобой, — прошептала она, поглаживая меня по спине. — Как горжусь я. Ты вырос настоящим мужчиной. Сильным, смелым, благородным.
— Я так скучал, мама, — выдохнул я, уткнувшись лицом в её плечо.
— Я тоже, родной. Каждый день молилась, чтобы ты был жив.
Мы стояли так ещё долго, черпая силы и утешение в объятиях друг друга, пока полог палатки вдруг не откинулся, и внутрь не заглянул Сарзон.
— Господин Эйдан, тут какой-то вотриец хочет поговорить с вами, — сказал он немного смущённо, явно не желая прерывать нашу встречу. — Кажется, писарь.
— Сейчас буду.
Мы вышли наружу, и там я увидел мужчину. В руках он держал карандаш и маленькую книжку в кожаном переплёте. Он бросил быстрый, оценивающий взгляд на мою левую руку, где сохранились повреждённая огнём родовая метка и фамильная печатка, и обратился ко мне на неплохом зувийском:
— Господин Эйдан, мне нужно было убедиться, что это правда вы. Меня зовут Мивзр, я армейский писарь.
— От меня что-то требуется?
— Вы заняли место своего отца?
— Теперь я глава Дома Кастволк, — кивнул я.