Костры на башнях
Шрифт:
Вспомнились Вильгельму пророческие слова главного идеолога Германии:
«Мы заняли страну на Востоке не только для того, чтобы ею обладать, но и для того, чтобы организовать ее прежде для себя. Мы ведем войну за уголь, железо, нефть… Если к назначенному нашим командованием сроку закончатся бои на Кавказе, мы будем иметь в своих руках богатейшие нефтяные месторождения Европы. А кто обладает пшеницей, нефтью, железом и углем — тот выиграет войну».
«Советской экономике наступил конец, иссяк моральный дух красноармейцев, — приходил к выводу Эбнер, — еще немного, усилие-другое, — и Кавказ падет, а немцы выйдут к Черному морю, и турки двинутся навстречу».
С утра и до поздней ночи в эти дни передавали по радио бравурные марши военных оркестров. Вильгельм, кажется, слушал теперь
Глава третья
В какой уже раз генерал армии Тюленев совершал очередной перелет. Каким бы ни был утомительным, опасным путь, он отправлялся на самые решающие участки фронта, чтобы там, на месте, разобраться в обстановке. Его присутствие понадобилось, когда крупные механизированные части противника начали выдвижение из района Пятигорска в юго-восточном направлении и подошли к реке Баксан. В районе Моздока немцам удалось форсировать Терек и перейти в наступление, вклиниваясь у станицы Вознесенская в оборону 11-го стрелкового корпуса. Танки противника продвинулись на юг к подножию Терского хребта и стали взбираться по его северным склонам.
Когда создалась угроза прорыва на туапсинском направлении, Тюленев тотчас вылетел туда, чтобы на месте совместно с руководством армии организовать оборону. Иван Владимирович понимал, как важно личное руководство штабами и войсками, общение с подчиненными, будь то командир или рядовой солдат: доброе слово настраивало, вселяло в людей смелость, организованность. Командованием, штабами одновременно решались самые разнообразные задачи, нельзя было упускать из поля зрения при этом и соединения, прикрывающие границы с Турцией, оборонявшие Черноморское побережье и обеспечивавшие наши коммуникации в Иране.
Сегодня под утро Иван Владимирович имел трудный разговор со Сталиным, который оставил неприятный осадок на душе. Верховный был встревожен, возмущен положением, сложившимся на перевалах Главного Кавказского хребта. Складывалось впечатление, что он, хотя и не прямо, упор, давал понять, что виной всему является Тюленев: не все учел при организации обороны горных рубежей, в результате противнику удалось подняться на вершины. Дело обстояло не совсем так, но не стоит искать теперь виновных, к чему вспоминать о просчетах, допущенных им, Тюленевым, и прежним руководством округа, положение этим не исправить. Принял командование — отвечай! Пока войска Закавказского фронта в твоих руках, полную ответственность несешь ты, Иван Владимирович…
Штаб 46-й армии располагался в Сухуми. В последние дни вражеские самолеты проникали и сюда, они разбомбили порт, вспыхнул и загорелся с безжалостной стремительностью абхазский театр.
Трудный разговор вышел с командующим армией — Василием Фадеевичем Сергацковым.
— Как получилось, что противник опередил наши части и занял перевалы Клухорский и Санчаро? — спросил Иван Владимирович.
— Штаб стремился максимально использовать возможности армии, чтобы остановить горных егерей… — неуверенно ответил командующий.
Такой ответ Тюленева не устраивал.
— Тогда как же, генерал, понять то, что командование и штаб армии не стремились я активной борьбе за перевалы на северных склонах гор? Почему высылались туда небольшие отряды под командованием малоопытных командиров?
Позже, в ходе разбора сложившейся обстановки, Тюленев указал и другие недостатки:
— Картина прояснилась. Вы не смогли надлежащим образом организовать снабжение войск в районах боевых действий боеприпасами, продовольствием и обмундированием. Большой ошибкой командования армии было и то, что оно не установило тесной связи с местными организациями и населением, не подготовило транспортных средств для снабжения войск в горных условиях. — Иван Владимирович дал конкретные указания по усилению частей, действовавших на основных направлениях. Учитывая возможность проникновения фашистов в обход выдвинутых на перевалы отрядов, он сказал: — Возьмите под тщательный контроль все дороги. Каждую из них пусть займет стрелковая рота, усиленная саперами. Одновременно приступайте
— Из окрестных селений и аулов прибывают к вам проводники, — подсказал генерал Сергацков.
— Горцы знают местность, — вымолвил Тюленев мягче и с одобрением. — Они нам помогут. Тем более теперь, когда от подножий лесистых гор бои поднимаются все выше, к скалистым вершинам. И схватки с врагом становятся с каждым днем все ожесточеннее.
Фашисты рассчитывали также восстановить против Советской власти народы Кавказа: в инструкциях рейха по захвату горного края недвусмысленно указывалось на то, что им, немцам, необходимо использовать и другую, не менее результативную, проверенную веками форму стратегии, как подкуп, и таким образом склонить мусульманское население на свою сторону.
Сложная обстановка сложилась вблизи Эльбруса: взобравшиеся сюда отряды «Эдельвейс» перерезали единственную тропу к «Приюту одиннадцати», угрожая нашим частям фланговым ударом. По данным разведки, враг сильно укрепился: станковые пулеметы, расставленные один над другим ярусами и связанные между собой рациями, установлены через каждые сто — сто пятьдесят метров.
Тщательный анализ того, какую тактику применяют немцы на перевалах Главного Кавказского хребта, позволил Тюленеву сделать некоторые, весьма существенные обобщения. Фашисты применяют в горах небольшие отряды, которые действуют самостоятельно. Перед тем как начать атаку, разведка проверяет возможности прохода и обходных путей. Наступают немцы стремительно, наносят удары во фланги, заходят в тыл нашим боевым порядкам. Что касается обороны, то она, как правило, многоярусная, оборудована подковой. Еще одну характерную особенность в действиях немецких снайперов надо было учитывать: они занимают огневые позиции на внешних склонах, ниже ручных пулеметов, огонь открывают по отдельным бойцам.
23 августа в Сухуми прибыл член Государственного Комитета Обороны Берия. Он настоял, чтобы командующий 46-й армией генерал Сергацков был снят, ссылаясь на то, что вопрос этот согласован с Верховным. Берия заменил ряд ответственных работников армейского и фронтового штабов. Тюленев был против грубого администрирования, доказывал, что положение столь крутыми мерами не поправить, но воспрепятствовать им не смог.
Неприятный осадок остался на душе Тюленева после всего, что произошло. Он знал: не во всем был виноват Василий Фадеевич Сергацков. Сложности создавались во многом оттого, что армия плохо обеспечивалась всем необходимым. Собственно, в весьма трудном положении находился и весь Закавказский фронт. Чтобы противостоять натиску фашистов, нужно было по крайней мере дополучить 75 тысяч винтовок, 21 500 противотанковых ружей, 2900 станковых и ручных пулеметов, 700 минометов, 350 орудий…
Из Сухуми командующий фронтом отправился в горы. Сопровождал его Василий Сергеевич Тимофеев, принимавший участие в совещании.
— Как ни печально нам в этом признаться, — тихо и доверительно произнес Тюленев, когда машина выехала из города, — но военные действия на Кавказе показали, что мы как следует не подготовились к горной войне. Плохо знали эти места. И к нашему стыду, Кавказский хребет изучать нам пришлось по скудным описаниям и не всегда точным картам. Горцы, альпинисты — это они проводили наши боевые отряды по никому неведомым тропам. Иначе пришлось бы еще сложнее. Вспомни, сколько ошибок было нами допущено в первый период! Занимая ущелья и перевалы, мы, по странной причине, оставляли соседние высоты без прикрытия. И их, разумеется, тотчас занимал противник, а затем фланкирующим огнем выбивал нас с выгодных позиций. Мы слишком поздно это поняли. А ведь успех наступления зависит от продуманной до мелочей и скрытой от врага оперативности, внезапности в действиях.