Костры ночных Карпат
Шрифт:
Томаи молча опустил напомаженную голову. Он был членом «Экс» уже много лет и однажды баллотировался даже в «Большой совет» этой тайной организации хортистов, являвшейся орудием политики венгерских фашистов. Но не прошёл в «совет» из-за своей роковой слабости к женскому полу. На службу в контрразведку барона послали «для исправления», зная его способность следить не только за «подрывными элементами», но и за офицерами из конкурирующих группировок, которых в хортистской армии было предостаточно.
— Вам, несомненно, известно, что в ближайшее время рейхсвер начнёт сосредоточивать в Карпатах свои соединения. Документы, необходимые для того, чтобы вы представили себе размеры
— Несомненно! — вытянулся Томаи.
— Согласны?.. Почему же, дорогой барон, ваша служба вообще и ваш отдел, в частности, благодушничают? Нам, например, известно, что в отданной вам фюрером Подкарпатской Руси возникают беспорядки, коммунистические агенты не только будоражат население, но и организуют акции саботажа…
— Мы проводим ответные акции устрашения по вашей польской «модели».
— У вас, господин полковник, всё «модели» на уме, — съязвил Шмидгоф и слегка улыбнулся, заметив, что барон покраснел. — Каждый из ваших подкарпатских русинов — потенциальный большевистский агент. Они спят и видят, когда придут русские. А те уже стоят на границе.
Барон вздохнул:
— Всё ясно, господин группенфюрер, но не хватает кадров…
— Соглашение между нашими службами возлагает на вас ответственность за обеспечение зоны безопасности в районе создаваемого плацдарма. Мне бы не хотелось столь крупному авторитету, каким считается барон Томаи, напоминать об азбучных истинах.
— Мы и так усилили свою агентуру на стратегических объектах.
— Постарайтесь подобрать своих людей в пограничных сёлах, не жалейте средств.
— Их не так уж много.
— Конечно, если выдавать премиальные за выловленных мифических диверсантов, денег может не хватить. Чей этот ловкий капитан из Ужгорода, который заработал так на мифах? Было бы занятным, если бы оказалось, что он дружит с людьми адмирала…
Томаи ещё раз убедился, как много знал и как много мог этот инспектор: махинации ужгородской контрразведки с премиальными за «красных диверсантов» — нескольких уголовников, забравшихся на армейский склад, — были известны ограниченному кругу заинтересованных лиц. И, конечно, барону. Но у СД, оказывается, руки длинные. А намёк на службу всесильного адмирала Канариса? Барон понимал, что идёт крупная игра двух могущественных служб гитлеровского рейха, в которой и он, Томаи, п его подчинённые могут сделаться просто разменными фишками. «Экс» обязывает играть на СД. Но как?
Когда барон в мучительном раздумий собирался выйти, Шмидгоф задержал его влажную ладонь в своей руке:
— Кстати, подкарпатские русины массами переходят границу. По нашим данным, некоторые потом возвращаются. Последний дурак тот, кто думает, что они приходят навещать своих родственников.
Барон снова наклонил блестевшую бриллиантином голову, предпочитая делать вид, что воспринимает реплику группенфюрера, как откровение. Томаи не считал себя дураком. Томаи знал, зачем возвращаются люди-невидимки из-за перевала. И впрямь невидимки: сразу растворяются в молчаливо чужом населении, и там их невозможно различить. Они по обе стороны границы — среди своих… И, будучи не столько ревностным исполнителем приказов и наставлений, как это предвзято полагал группенфюрер, сколько поднаторевшим «дипломатом», барон уже на ходу, спускаясь, по широкой лестнице «Рояла», прикинул, на кого из не очень приятных для него сотрудников взвалить неблагодарную «акцию нейтрализации» подкарпатских
К ОСИНОМУ ГНЕЗДУ
В начале января 1941 года среди бела дня на квартиру Явора явился Грабовский. Взволнованно начал объяснять, что принёс «подарочек»: через свои коммерческие связи в Мараморош-Сигете (отхваченном хортистами румынском городе за Тисой) приобрёл взрывчатку.
— Пора уже с этими гадами расправиться, — горячился он, посматривая на хмурого хозяина, который тем времением закрывал дверь на ключ. — Вот пустить бы на воздух вагоны или ещё лучше — склад со снарядами в Хусте! Такой фейерверк получится, что и в Будапеште будет слышно.
Рущак все больше хмурился. Хотя идея Канюка отвечала ого настроению, он чувствовал: с этим перехватят через край. Насчёт таких диверсий Гусев предупреждал…
— Ну, ладно, погоди, — остановил Микола Канюка. — Знаешь, чем это пахнет?
— Порохом, — попытался сбалагурить тот. — Так ведь этим порохом воздух давно пахнет…
— Не скиснет твоё «мыло», — ответил Рущак, — спрячь его понадёжнее. Я как раз должен идти к майору на заставу, вернусь через неделю и скажу, как быть…
Встретили друзья Явора только спустя десять дней — почерневшего от усталости, с ввалившимися глазами, порезами на руках.
— Пограничные посты — на каждой тропе. С собаками, — рассказывал товарищам. — Уходил от погони — порезался вот колючей проволокой. Попал на какой-то ловко огороженный военный объект. Чуть овчарка меня не схватила…
Канюк уважительно посмотрел на широкие перебинтованные ладони Миколы:
— Да-а, дела. Я бы не смог.
— Захочешь жить — сможешь, — поморщился Рущак. — Слушай меня внимательно. Взрыв предлагают отложить на неопределённое время. А вот тебе новое задание — в нём риска не меньше, чем возиться с толом…
И Явор посвятил его в подробности дела. На этот раз Гусев познакомил его с командиром, который назвался майором Львовым. Излагая важное задание одному из патриотов края, сотрудничавших с командованием советского погранпункта, майор Львов, естественно, не говорил Явору, что это же задание получили и руководители других разведгрупп. Он тщательно ему разъяснял особенности дела, вводя в ту предгрозовую атмосферу, которая ощущалась здесь, на западных рубежах нашей Родины:
— Спасибо вам, товарищ Явор, за сведения. Не скрою, кое-что нам было известно. Данные вашей группы позволили ещё раз убедиться: торопятся сателлиты Гитлера! Не столько для защиты, как для нападения роют эту самую линию Арпада. Вот и надо разведать подробности… Учтите — вы приблизитесь к самому волчьему логову. Пока действовали дома, смешиваясь с местным населением, дело было проще. В програничной зоне у хортистов глаза и уши всюду — под каждым кустом. А вам лучше с ними не сталкиваться. Случалось вам видеть, как играют на зелёном поле профессионалы с любителями? Да, да — в футбол?
— Случалось, чего же… и видеть, и играть, — вздохнул Рущак.
— Тогда моё сравнение поймёте без комментариев. Вы-то сейчас в роли подобных любителей. Никто из вас к разведке не готовился.
— Жизнь — лучший учитель, — заметил Микола.
— Да, если есть время. И если это не игра насмерть… Согласитесь.
Вспомнился этот разговор Миколе и теперь, когда наставлял друга. Тот даже удивился, почему это Рущак вдруг ударился в футбольные воспоминания:
— Иван, ты не забыл, как в Ужгороде эти «полосатые» из Кошиц набили нам голов?