Костры Тосканы
Шрифт:
Его слова были резкими, в них прорывался гнев.
— К счастью, Иоахим — правша. С правой его рукой все будет в порядке.
Кивнув в ответ, Деметриче ушла. Ракоци окунул тряпку в воду.
Руджиеро отсутствовал долее часа. Наконец он появился и знаком вызвал хозяина в коридор. Там стояли Аральдо с Пасколи, держа под руки негнущееся тело Нарцисо.
— Что случилось, мой друг?
Руджиеро, белея от ярости, заговорил на латинском:
— Он мертв. Я ходил в казармы наемников, я ходил
Слуг, казалось, больше смущал мрачный вид Сан-Джермано, чем то, что случилось. Аральдо, набравшись храбрости, произнес:
— Хозяин, один из доминиканцев сказал, что Нарцисо сам виноват. Что он вместе с вами занимался запретными опытами и потому Господь его покарал.
Ракоци изогнул тонкие брови.
— Покарал? Переломав ребра и расколов череп? — В его взгляде блеснуло холодное бешенство. — Вы добрые люди, — обратился он к слугам. — Вы сделали все, что могли, и заслужили отдых. Только прежде отнесите тело в зал для приема гостей.
Слуги, кивнув, повлекли мертвеца к парадному входу.
— Через пару часов рассветет, — устало сказал Ракоци. — Я смогу пойти в Синьорию, где, надеюсь, все прояснится.
— Что с Бранко? — спросил Руджиеро.
— Есть сложные переломы. — Ракоци покачал головой. — Ты помнишь, что делал в таких случаях Леонинас? Константинопольский врач, которого позже сожгли за колдовство? — Он нахмурился, сожалея о загубленной человеческой жизни.
— Леонинас? — Руджиеро наморщил лоб. — Кажется, он скреплял кости проволокой. Но подробностей я не помню.
Ракоци печально вздохнул.
— Я тоже. — Он оглядел свой испачканный кровью кафтан. — Боюсь, придется его выбросить. Приготовь мне к рассвету одежду.
Руджиеро кивнул и взглянул на себя.
— Позвольте мне вымыться в вашей ванне.
— Ну разумеется. Но к рассвету наполни ее для меня. Мне надо быть свежим.
— Что вы наденете?
— Я иду в Синьорию. Подбери что-нибудь производящее впечатление.
Около восьми утра Франческо Ракоци да Сан-Джермано в черной мантии и красной шапочке саламанкского университета стоял перед дворцом Синьории.
— Чего хочет синьор? — спросил стражник, преградивший ему путь.
— Я желаю обратить внимание консула на то, что происходит на флорентийских улицах после наступления темноты. Прошлой ночью один мой товарищ был жестоко избит, а его ученика умертвили. Это произошло в нескольких шагах от того места, где вы стоите.
Стражник смутился.
— Ночью на улицах действительно небезопасно, синьор. Вашему другу не стоило выходить на прогулку. Однако у вас нет никаких оснований…
— Любезный, — холодно прервал его Ракоци, — вы намерены читать мне нотацию или все-таки пропустите меня во дворец?
Рассерженный стражник встал в позу.
— Вы —
— Я знаю законы республики. Или позвольте мне войти во дворец, или я объявлю всему городу, что назначаю пятьсот флоринов золотом за поимку тех, кто искалечил магистра Бранко и убил его ученика-флорентийца.
Чужеземец держался уверенно, и стражник заколебался. Задетое самолюбие боролось в нем с благоразумием. Последнее победило. Он поднял пику, преграждавшую Ракоци путь.
— Пройдите в приемную, почтенный синьор.
— Благодарю. — Ракоци одарил охранника самой обворожительной из своих улыбок.
Внутри палаццо, несмотря на раннее время, было уже людно. Он быстро взбежал по лестнице, провожаемый враждебными взглядами и шепотками.
В переполненной приемной приора ему пришлось прождать около часа, прежде чем чиновник для поручений обратил к нему взор. Ракоци встал со скамьи, но его оттер в сторону какой-то торговец.
— Я — флорентиец, и у меня больше прав.
— Но этот синьор пришел раньше, — мягко заметил чиновник.
— Пусть еще подождет! — Торговец покосился на Ракоци. — Чужеземным язычникам следует знать свое место!
Ракоци поклонился в ответ.
— Я действительно чужеземец, но не язычник. Земля и собственность во Флоренции дают мне те же нрава, что и вам, мой друг.
— Я вам не друг! — взорвался торговец, его круглое красное лицо приобрело землистый оттенок. — Вы — алхимик, вы развращаете флорентийцев. Вас надо бы гнать из города поганой метлой!
Ракоци только кивнул и, повернувшись к чиновнику, произнес ровным тоном:
— Договориться с этим синьором, похоже, нельзя. Пусть изложит свою просьбу. Я подойду к вам потом.
Торговец, приготовившийся к скандалу, опешил, потом, задетый пренебрежительным к себе отношением, подбоченился и заявил:
— Я знаю вас, Франческо Ракоци. Вы — сторонник Медичи!
Он явно нарывался на ссору, но нисколько в этом не преуспел. Ракоци рассмеялся.
— Вы абсолютно правы. Лоренцо Медичи был моим другом.
Он умолк, задумавшись о своем.
— Тут нечем гордиться, — не унимался торговец.
— Синьор, — снова заговорил Ракоци, — у вас, кажется, есть к приору какое-то дело. Очевидно, срочное, раз вы рветесь меня обойти. Так займитесь им! Я тоже спешу. — Он отвернулся к окну, не обращая внимания на свирепые взгляды торговца.
Наконец чиновник освободился. Носивший звучное имя Градаццо Онданте, он, похоже, полагал, что может поглядывать на людей свысока.
— У вас жалоба?
— Да. Я рассчитывал переговорить лично с приором, но уже вижу, что тому не бывать. Придется, видимо, изложить суть дела вам в надежде, что в самое ближайшее время сей документ попадет в руки приора.