Костя в школе. Класс 9-й
Шрифт:
– Ах батюшки, целуются, – повторил я слабым голосом, хотя никто уже не целовался.
Она протянула мне руку, которую я схватил и сжал так крепко, что Маруся поморщилась. Но чмокнуть, по ужасному выражению Людмилы Ивановны, оказалось выше моих сил. Да и слова я забыл. Так мы и стояли, как два дурака.
– Ай, Антон! – покачала головой Маруся.
– Ай, Антон, – подтвердил я.
– По коням! – вдруг крикнул Даня вместо «лошади готовы!», но в любом случае спас нас.
– Отлично, я сейчас, – отозвался Никита-Хлестаков.
– Как-с? – очнулся я. – А когда же… бракосочетание так
– На одну минуту, – отмахнулся Никита. – Завтра же назад. Прощайте, любовь моя, – обернулся он к Вергилии. – Прощайте, душенька. Прощайте, Антон Антонович! Премного благодарен за всё…
Никита расшаркался, а мы с Марусей и Вергилией помахали ему руками.
Все напряжённо ждали вердикта нашего продюсера. Но он молчал – кажется, что-то прикидывал.
– Неплохо, – наконец сказал он и остановил взгляд на Марусе (у меня сердце в пятки ушло), и, подумав, продолжил: – Мария, я, конечно, понимаю, что перевоплощаться в собственную противоположность не просто… (Маруся покраснела ещё гуще). Но всё-таки постарайтесь, чтобы Сквозник-Дмухановский не тонул в ваших глазах. Костя, не смотрите на супругу вообще, запомнили? За руку хватайте не глядя, ясно? (Я кивнул). А то у нас теперь вместо комедии «Ромео и Джульетта» получается. На Шекспира тоже когда-нибудь замахнёмся, а пока… пока давайте немую сцену, и я побегу.
– Совсем немую? – уточнила Людмила Ивановна.
– Ну что не понятно? – неожиданно рассердился директор. – С почтмейстера, с почтмейстера.
Матвей, вынув из кармана хлестаковское письмо, отправился на сцену. Директор по ходу сделал ещё несколько ценных указаний, похвалил нас и убежал на совещание.
Людмила Ивановна так перенервничала, что отпустила всех с миром домой. По завету директора я попрощался со всеми, не глядя на «супругу», но внутри всё ликовало.
– Ну вы со Скворцовой это просто умора, – посмеялся надо мной Никита, когда мы спускались по лестнице. – Красные, как раки, сцепились клешнями и не могут расцепиться. «Ай, Антон, ай Антон». «Ай, Ромео, ай Джульетта».
Я рассмеялся.
– И долго это будет продолжаться? – поинтересовался Никита.
– Директор вроде надеется к Новому году уложиться.
– Я не про это.
– А про что? – уже догадался я.
– Нравится вам? Признайся.
– Да что тут может нравиться? – вздохнул я.
– Так, мальчики, про субботу никто не забыл? – обгоняя нас, спросила Вергилия.
Мы помотали головами.
– Кость, завтра ещё раз сверим часы.
– Угу.
– Ты уверен, что не подставляешь дядю? – усмехнулся Никита, когда Вергилия скрылась из виду.
– Я уверен, что ничего не выгорит, – ответил я. – Зато попируем на славу.
Дядя Вадик
Тут надо пояснить, что у меня есть дядя, папин младший брат Вадик. Они с папой не похожи ни капли, ни в чём. Папа – среднего роста и худой, дядя Вадик – выше и толще, папа – тёмный и с бородой, дядя – светлый и без бороды, папа – общительный, дядя – молчаливый и даже нелюдимый, папа – гуманитарий, дядя – физик и математик. Из сходств – только общие жесты и словечки, ну и, может, аккуратные носы.
Мама пыталась призвать дядю на
Дядя Вадик обычно гостил у нас на даче в июле, а в этом году я решил снова позвать друзей на день рожденья, хотя и знал, что Маруся не сможет. Возможно, даже не «хотя», а «тем более что». Приехал Никита и Вергилия с мамой и Матвеем. Ну и Витечка само собой.
Вот тогда они и познакомились – дядя Вадик и Марина Ивановна. И хотя они едва ли перемолвились одним словом, мы с Вергилией сошлись во мнении, что у них неплохие перспективы, составили план совместных действий и продолжаем их координацию до сих пор. Ясное дело, мне достался основной груз ответственности, так как именно я должен был сподвигнуть дядю Вадика на какой-никакой первый шаг. Но, сколько я ни забрасывал удочку, всё было напрасно. Я даже посоветовался с мамой, но она сказала, что дядю из его берлоги уже не выкурить. Тогда я предложил Вергилии ждать следующего ДР, тем более что и сам в тот момент (начало учебного года) страдал патологической нерешительностью. Но Вергилия составила хитроумный план. Изначально она хотела приурочить его к Новому году, но потом перенесла на 9-е декабря – день рожденья Марины Ивановны.
Накануне его, в пятницу, мы с Вергилией как раз и «сверяли часы». (Репетицию, к сожалению, отменили из-за Людмилы Ивановны).
– Итак, – по-деловому начала она, когда мы вышли из школы. – Он не курит, правильно?
– Правильно, – подтвердил я.
– И не пьёт?
– Я ж говорил – может выпить вина по поводу. Пьяным я его не видел, только навеселе.
– Хорошо. И ты говорил, что читать любит, да?
– Я говорил, – вздохнул я, – что у него, как и у вас, кругом книжные полки, только книжки узкой направленности.
– Какой?
– Точные науки.
– Угу. А какое кино он любит?
– Кино? – я напряг память. – Откуда мне знать… А, советское любит! Точно.
– И он любит пироги и блины, а торты?
– Он любит всё, что сделано своими руками, – повторил я то, что уже говорил ей не раз. – Моя мама торты не готовит, но вряд ли он их не любит.
Собственно, именно дядино пристрастие к вкусной домашней еде послужило той зацепкой, на которую мы возложили основные надежды в нашем безнадёжном предприятии.
Дядя мог бы прочесть целый курс лекций по сравнительному анализу домашней и ресторанной еды. Но если теорией он владеет в совершенстве, но с практикой дело обстоит сложнее: жены у него не было и нет, готовить он не умеет, поэтому любит ходить в гости, к нам прежде всего. Загадочным образом он умудряется приходить именно тогда, когда мама готовит пироги, блины или что-то подобное. В двух из трёх случаев так точно. Мы подозревали, что папа его предупреждает, но мама провела эксперимент – испекла пироги, когда папа уехал по работе и не мог знать об этом. Каково же было наше с мамой удивление, когда первым приехал дядя Вадик, которому вдруг понадобилось обсудить с папой поездку к родителям (мои бабушка и дедушка живут в Карелии, приезжают к нам на Новый год, а папа с дядей ездят к ним чаще).
Конец ознакомительного фрагмента.