Костяной Дом
Шрифт:
Стоило ему натянуть на себя одеяло, как вступил хор собак и ослов, каждый из которых старался перекричать другого, пока вся долина Нила не зазвучала какофонией лая и рева.
Сон не шел. Кит лежал на спине, уставившись в небо. Ему показалось, что звезд на здешнем небе куда больше, чем ему доводилось видеть где-нибудь и когда-нибудь. Млечный Путь, который в Лондоне он не видел даже мельком, а в других местах, если и видел, то как слабую звездную пыль, здесь, в Египте, сиял яркой облачной полосой. Он с удивлением наблюдал, как ослепительный поток медленно катится по сияющему небесному куполу, величественно вращаясь
«Как прекрасна эта звездная империя», — размышлял он. Кто-то из поэтов обязательно должен был обратить на это внимание.
Звездные поля раскинулись над ним во все стороны, они были заполнены диковинными созвездиями, которых он никогда раньше не видел, с названиями, которых он не знал. Кое-где глаз улавливал знакомые сочетания звезд, но в общем небосвод представлял для Кита загадку, поскольку поверхностные знания астрономии, полученные в средней школе, давно выветрились из его памяти. А ведь в одиннадцать лет он посещал занятия астрономического клуба! Правда, звездным небом они занимались в основном зимой, на морозе. Зимой небо в Англии самое яркое, хотя ни в какое сравнение со здешним, конечно, не идет. Помнится, он перепрыгивал с одной ноги на другую, пытаясь согреться, дожидаясь своей очереди заглянуть в шестидюймовый телескоп мистера Хендерсона, а звезды… нет, забыл. Кит опять пожалел, что слишком мало внимания уделял занятиям.
Впрочем, подумал он, еще не поздно. Он научится. Найдет кого-нибудь, кто научит его. Ну, или сам справится. Почему-то это казалось Киту важным, причем настолько, словно от этого зависела его жизнь. Если хотя бы часть того, во что верили Козимо и сэр Генри, была правдой, от этого могло зависеть будущее всего мира.
Последнее, что он успел вспомнить, погружаясь в сон, были слова Козимо: вселенная куда более странное место, чем кто бы то ни было в состоянии себе представить.
ГЛАВА 6, в которой обсуждаются проблемы беременности
С одной стороны, Сяньли было ужасно неловко из-за того, что ее, словно императрицу Китая, несут в паланкине, но с другой она оценила внимание носильщиков и их старшего. После нескольких недель на борту корабля, довольно дурно пахнущего, кстати, качка в паланкине ничем не напоминала мерное переваливание корабля с боку на бок. Артур объяснял, что правитель здешней земли на итальянском полуострове некогда был его добрым другом.
— Но это было много лет назад, — говорил он. — Все могло измениться. На всякий случай сойду-ка я на берег один и оценю ситуацию. Если все будет хорошо, вернусь за тобой.
Таким образом, появление паланкина, хотя и неожиданное, следовало считать признаком того, что положение при королевском дворе стало не только не хуже, а даже лучше, чем опасался Артур. Она откинулась на подушки, набитые перьями, с удовольствием поглядывая по сторонам на пологие холмы над серебристой морской гладью. Внутри зрело ощущение, что она возвращается домой. Пока носильщики поднимались из гавани в город, она пребывала в состоянии покоя и умиротворения, того, чего ей не хватало на протяжении многих недель. После первого прыжка Артур настаивал на том, что лей-путешествия
К тому времени, когда носильщики и их низкорослый старший достигли длинной наклонной тропы, ведущей к королевскому дому на холме, Этрурия уже очаровала ее
— Сяньли, любовь моя, — сказал Артур, представляя ее королю, — поприветствуй Турмса. Он господин и король Велатри и мой давний дорогой друг.
— Я ваша слуга, милорд, — ответила Сяньли, делая реверанс. Движение получилось неуклюжим, в основном из-за поздних сроков ее беременности, она потеряла равновесие и опасно покачнулась.
Король точно рассчитанным жестом протянул руку и поддержал женщину.
— Прошу вас забыть о церемониях на время пребывания у меня в гостях, — сказал он.
— Вы очень добры, — ответила Сяньли, дождавшись перевода Артура.
Турмс, все еще держа под руку, подвел ее к дивану.
— Думаю, здесь вам будет удобнее, — сказал он, помогая сесть. — Хвалю тебя за выбор жены, друг мой, — сказал он Артуру. — Она на редкость красива. Думаю, ты счастливый человек.
На вопросительный взгляд Сяньли Артур сказал:
— Король говорит, что ты очень красивая, а я счастливчик.
— Скажи королю, что я опасаюсь за его зрение. Сама себе я представляюсь этаким раздутым китом.
Турмс рассмеялся, когда услышал это.
— Хорошо бы все киты были такими на вид, — сказал он. — Предлагаю выпить вместе за радость общения у нас впереди. — Король приказал принести вина. — И, Паша, будь добр, принеси нам серебряные кубки.
— Сир? Эти кубки используются только в святые дни, — шепотом напомнил слуга.
— В самом деле! — воскликнул король. — Вот и прекрасно! Что есть на свете более святого, чем общение с давними и новыми друзьями? Это воистину радостное событие, так что будем пить вино и ужинать, пользуясь нашими самыми праздничными предметами. Я, Турмс Бессмертный, объявляю этот день святым праздником.
— Будет исполнено, о великий король. — Паша поклонился и поспешил прочь.
Турмс подмигнул Сяньли.
— Он очень способный домоправитель, но иногда забывает свое место, и ему приходится напоминать. — Он посмеялся. — Другой король давным-давно отправил бы его на кол, но он мне нравится.
Пока подавали вино, поговорили о родине Сяньли. Турмс слушал с большим интересом, особенно когда узнал, что торговцы начали заходить в китайские порты. Но доселе ему не приходилось встречаться ни с одним уроженцем этого далекого царства. Он хотел знать, как ведут себя правители ее страны, как управляют, что носят и едят. Он внимательно слушал перевод Артура, время от времени кивая, явно запоминая новые сведения.