Костяной
Шрифт:
На площадь, освещенную фонарями, вышел бродяга в серо-голубой заснеженной куртке. Шапка и воротник скрывали его лицо. Он был немного сутул и явно молод. Рыжий с белым головастый пес неопределенной породы, что пришел с ним, сел в снег, когда человек остановился и оглядел всех собравшихся. У бродяги были тонкие длиннопалые руки, а на поясе куртки, справа, он зачем-то завязал узлами пять разноцветных шнурков.
– А ты еще кто такой? – спросил Моут.
Бродяга не ответил. Он просто смотрел.
– Отвечай, пес тебя подери! – потребовал
Но не успел никто сказать и слова, как где-то неподалеку едва слышно звякнул колокольчик – раз, другой – и из соседнего проулка твердым, но абсолютно бесшумным шагом вышли трое. Первый, беловолосый и молодой, одет был в серое с багрянцем и чрезмерно высок ростом; двое за его спиной, в матовых металлических масках, казались его чуть уменьшенными копиями.
Глаза Моута вспыхнули белым, кресты расширились. Пришел его черед удивляться.
– Хиреборд!
– Именно, Моут. Я за тобой, – сказал беловолосый. В руке его зажат был тяжеловесный палаш, через плечо висела бухта троса. Колокольчик на правое ухо ему когда-то повесили в наказание, под заклинанием, и ни снять, ни заглушить его было нельзя. Поэтому Хиреборд ни к кому не мог подобраться незамеченным, как бы тихо ни ходил.
– Не думал, что ты осмелишься, Хиреборд! Кого это ты с собой привел? – спросил Моут, несомненно, нарочно, чтобы смутить его.
Вообще-то все знали, что это – ухудшенные копии самого Хиреборда, результат неудачного опыта по созданию идеального экипажа еще в те времена, когда он был пиратом на Сером море. Раньше их у Хиреборда был почти десяток, но с тех пор почти всех перебили – братцы, как называл их он сам, сражались довольно слабо и против хорошего бойца ничего поделать не могли, кроме как взять числом. Такая тактика привела к сокращению этого числа, но все-таки помощь от них была.
Чтобы перевести разговор с неудобной темы, Хиреборд ответил вопросом на вопрос:
– А ты кого привел, Моут? Кто этот пижон в белом?
– Я пришел сам, – ответил человек в белом плаще.
Он говорил шепотом, и от этого температура почему-то будто упала еще на градус.
Все помолчали, ожидая продолжения, но его не последовало.
Чиншан, который с появлением Хиреборда заметно приободрился, просвистел:
– Слишком много разговоров. Делай свою работу, Хиреборд.
– Э, не хочешь ли ты сказать, что тебя нанял пернатый? – спросил Моут.
– Именно, – согласился северянин.
Чиншан раздраженно скрипнул клювом:
– Хватит болтать, убейте его!
– Кого это вы собрались убивать без меня? – спросил из темноты женский голос. Он звучал так, что все повернули головы к Южной арке, из которой на свет выступила девушка в одежде цвета ночи, расчерченной метелью. Штаны ее были заправлены в высокие сапоги из темной кожи, лоб и глаза закрывала волнистая кайма капюшона. Злой
– Никла! А кого ты-то здесь ищешь, вражина?! – спросил Моут в ярости. – Тебя разыскивают в четырех городах. Хочешь расширить географию?
– Ты знаешь, это не от того, что я плохая. Я просто злая.
– Что тебе здесь нужно? Эль-Хот мой, и никому другому убить его я не дам!
– А если я скажу, что ищу тебя?
– Лишь бы не меня, – сказал Чиншан. Присутствие Хиреборда и его братцев придавало ему уверенности, а чувство превосходства всегда развязывало Чиншану язык. Возможно, именно поэтому город Кражаль, которым правил Чиншан, постепенно приходил в упадок, уступая позиции Сину. И, возможно, именно поэтому Чиншан пришел ночью в Син, чтобы убить Эль-Хота.
– А вдруг я пришла за всеми? – спросила Никла. – И за тобой, Чиншан, и за Хиребордом с его неполноценными, и за Моутом, и за тобой, Дим-Дим?
Бродяга в шапке наклонил голову набок:
– Мы успели где-то познакомиться?
Голос его был хриплым, а глаза – почти белыми.
– К твоему сожалению, – ответила Никла.
– Хоть кто-то знает, кто это, – сказал Моут. – Кто бы еще сказал, кто вот то? – Он указал на незнакомца в белом плаще, что так и стоял неподвижно.
– Если услышишь мое имя, Моут, – тихо отозвался тот, – будешь плохо спать. Однажды тебе приснится зима, и ты замерзнешь.
Моут проигнорировал слова белого. Все знали: это не к добру – если Моут перестает замечать собеседника, то, скорее всего, в ближайший же час он попытается его убить.
Моут посмотрел на небо, подбросил носком сапога снег.
– Как я понимаю, все мы, кроме Хиреборда, собрались здесь, чтобы убить Эль-Хота. Хиреборды собрались, чтобы убить меня. Поскольку Эль-Хот – это мой заказ, все могут убираться к псу, потому что я никому не дам даже попробовать. Хиреборды могут остаться и попытаться меня убить. – Помолчав секунду, он добавил: – Знаешь, Хиреборд, мне кажется, ты просто избавляешься так от лишних родственников.
– Земляк, а ты тоже охотишься на Эль-Хота? – спросила Никла у Хиреборда.
– Вообще-то я действительно охочусь на него. – Хиреборд кивнул в сторону Моута.
– Вот как. И кто тебя нанял?
– Я, – сказал Чиншан.
– В таком случае что вы делаете здесь оба? К ночи я, видимо, начинаю плохо соображать.
Девушка почесала переносицу рукоятью правого меча. На рукояти было два крепления, как и на каждом из ее мечей. Никла могла соединять клинки как угодно, хоть попарно – прямо или под углом, хоть четыре вместе в одну крестовидную конструкцию. Всем этим она управлялась одинаково безупречно.