Косячь как попаданка

Медовая Ася

Проснулась от ломящей боли. Мышцы сводило, болела каждая косточка в теле, голова трещала, словно с похмелья. Я пыталась провалиться обратно в сон, но даже поворот на другой бок давался с трудом.

Я протянула руку к тумбочке с настольной лампой и со стоном промахнулась, ударившись обо что-то другое. Еще пять минут пыталась открыть глаза и привыкнуть к темноте, а потом взвыла, дёрнув ногой, и заныла от болевого спазма из-за бесячего жеста.

Я все еще спала в странном сне, где была Айной.

С трудом

встав и обувшись, поковыляла к проклятому мужчине в балахоне за его гадской настойкой. И мне было пофигу, что время не подходящее. У меня от спазмов в теле сводило челюсти, а на лбу проступала испарина. Но ничего, я доковыляю.

С трудом преодолев лабиринт из кустов, в занимающемся рассвете я вышла к низкой каменной постройке и толкнула дверь. Та тихо без скрипа отворилась.

Не закрывается. Бесстрашный, потому что по доброй воле к нему никто и не полезет? В моем случае воля недобрая. И чем ближе я оказывалась к цели, тем сильнее меня трясло.

Не от страха. Сейчас я сама была бесстрашная, пока не получу эликсир и не смогу наконец-то обдумать ситуацию.

Внизу что-то пыхтело и гремело. Даже если бы я дверь распахнула с ноги, меня за лязгом железа, шумом выпускаемого пара и льющейся воды, все равно бы не заметили. Так что я ввалилась в полутемный погреб, обхватывая себя руками, чтобы унять дрожь, и сразу осела на пол, прислоняясь к стене.

В полутьме, разгоняемой парой странных свечей, которые вроде бы похожи на электрические, но мигали и дрожали как настоящие, молодой мужчина, насвистывая незнакомую мелодию под нос, вышел из-за пузатого лязгающего агрегата, тщательно вытирая сырую голову полотенцем, а потом и ниже: грудь, накаченный живот и…

— Здрасте, — выдавила я, с трудом поднимая на него взгляд. — Я умираю…

Хорошо, что он продолжал удерживать полотенце внизу живота, потому что, как бы мне не было стрёмно от его крадущегося приближения, слабость от боли все же оказалась сильнее.

А он без слов, как заботливая бабушка, потрогал мне лоб, проклял кого-то себе под нос и повернулся ко мне задом.

Полотенце так и осталось у него в руках спереди. А зад… Хороший зад, накаченный, спортивный. И я закрыла глаза, чтобы потом не оправдываться, за то, что видела лишнее, вторгнувшись в чужое жильё.

Знакомый властный жест, надавливающий на подбородок, и я уже сама открываю рот и жадно ловлю губами горлышко, чтобы проглотить противную вязкую жидкость. И тут же млею, впадая в приятное оцепенение. Тело перестает трясти, спазмы стихают, и я могу протянуть расслабить ноги, до этого неестественно вывернутые из-за судорог.

А парень все еще стоит надо мной, и я до жути боюсь поднять глаза выше его голых колен, но и встать, чтобы смотреть ему в лицо еще не могу.

— Ты вернулась, совершенно не боясь, что убью? — над головой раздался его голос.

— Я думала, что уже коньки

отбрасываю. А теперь — ты же не стал бы лечить меня, если собирался прибить?

Он хмыкнул и отошел. А я не удержалась и все же посмотрела ему в спину. Гибкий, загорелый, мускулистый. И всю эту красоту прячет под балахоном. Вот наши парни рисуются перед девчонками голыми торсами, новомодными майками в сеточку. А этот прячет.

Потому что Отверженный?

Снова он появился уже одетый в широкие бесформенные штаны и белую свободную рубашку на завязках.

— Если тебе лучше — уходи. Возьми запасной пузырек с собой и не возвращайся. Я не шучу!

Пузырек я взяла и перехватила парня за запястье.

— Подожди. Я не могу вернуться. Помоги мне попасть домой, пожалуйста?

Он отодвинулся.

— Ты не можешь остаться.

— Да, да, точно. Не могу. Тебя как звать?

— Ты не можешь остаться, не можешь находиться рядом со мной, не должна просить меня и не должна знать по имени. Я для тебя отщепенец. А теперь ползи к себе и забудь дорогу сюда.

Теперь, когда озноб и судороги отступили, он стал меня раздражать. Как же, уползу! Пока не получу то, что нужно, я отсюда не уйду.

— Я не просила провожать меня до общаги! Верни меня в МОЙ МИР!

Глава 2

Симбиоз и мимикрия

И парень застыл со странным выражением лица. Потом повертел в руках пустой пузырек из-под эликсира и покачал головой.

— Я не могу проснуться. Думала, что сплю, а утром все будет как обычно. Но вот утро, меня колбасит, и я не дома. А началось всё с тебя, с твоей норы. И будь так любезен, верни меня обратно.

— Айна…

— Я НЕ Айна! И не надо больше эликсира, — закончила фразу более спокойно, — я уже могу встать.

— Брэн.

— Что?

— Моё имя Брэн. Но даже если ты не Айна — это дело не изменит. Тебе нельзя находиться здесь, Приближенная, нельзя называть меня по имени. Лучше вообще не контактировать со мной.

Я осторожно по стенке поднялась и отряхнулась. Чувствовала себя намного лучше. Брэн, похоже, решил мне помочь, приглашающе махнул рукой к столу, большому, деревянному, очень добротному. И только когда мы сели друг напротив друга, заговорил:

— У нас ходят слухи о пришелицах, но их сразу отлавливают и казнят…

— Что?

— Тсс! Это я к тому, что тебе не стоит распространяться об этом.

— Ты отправь меня на место и я слова никому не скажу!

— Не могу.

— Что?!

Он не шутил, не язвил, и вообще, выглядел очень серьезным.

— Процесс… переселения не изучен, спонтанен. И нет информации о возвращении пришелиц. Зато ведут строгий учет казней.

Я застонала:

— Пипе-ец… Но как-то же я попала сюда? Ты что-то сделал с ней, с Айной?