Кот, который играл в слова
Шрифт:
Женщину, подошедшую к дверям, окружали кошки. Квиллер отметил пятерых из них: тигровую, рыжеватую, одну шоколадно—коричневую и двух лоснящихся чёрных пантер. С кошек взгляд его перекочевал на ночные, без задников, шлепанцы женщины, на её сморщенные, спущенные чулки, на обвисший подол домашнего платья и, наконец, на её пухлое морщинистое лицо со сладкой улыбочкой.
– Входите, родненький, – поторопила она, – а то как бы кисы в щель не выбежали,
– Меня зовут Квиллер, – представился он, – У меня назначена встреча с доктором Хайспайтом.
Нос его улавливал слабые ароматы
– Ай-яй-яй! Я не доктор, родненький, – сказала женщина. – Просто кошачий знаток, всем на свете нужный чуток. Чайку хотите? Ступайте в гостиную и будьте как у себя, а я покамест чайник поставлю.
В гостиной был высокий потолок и даже кое—какие архитектурные ухищрения, но мебель знавала и лучшие дни. Квиллер выбрал обитый стул, который на вид был менее других способен ужалить его ломаной пружиной. Кошки последовали за ним и теперь испытывали его шнурки или изучали его с безопасного расстояния. Он подивился кошачьему представлению о безопасном расстоянии – футов примерно семь, длина возможного среднего броска взрослого человека.
– Ну, родненький, так что же нас тревожит? – спросила миссис Хайспайт, опускаясь на качающееся сиденье и подхватывая диковинного абрикосового кота, чтобы усадить к себе на колени. – А я-то ждала молоденького парнишку. Вы так тряслись, когда звонили.
– Я беспокоился о своем сиамце, – начал Квиллер. – Он замечательное животное, с необычными талантами, и очень дружелюбное. Но недавно его поведение изменилось. Он помешался на конвертах с клеем, клейкой ленте, марках и тому подобном. Он их лижет!
– Ай-яй-яй, а я вот сама не прочь как-нибудь конвертик лизнуть, – отозвалась миссис Хайспайт, сильно раскачивая своё кресло и поглаживая абрикосового кота. – Глаз да глаз, сколько они разных разностей могут придумать.
– Но вы ещё не слышали самого худшего! Он начал есть ткани! Не только жует – глотает! Я думал, что галстуки мне портит моль, но выяснилось, что это кот. Он обгрыз мне три хороших шерстяных галстука а минувшей ночью сожрал кусок кресла!
– Вот теперь мы подходим к делу, – заметила женщина. – И то, что он грызёт, – всегда шерсть?
– Кажется, так. Кресло обито какой-то шерстяной тканью.
– Это ему не повредит. Ежели он её не сможет переварить, так его вырвет.
– Звучит утешительно, – сказал Квиллер, – но это становится проблемой. Кресло, которое он ел, ценное и даже мне не принадлежит.
– Он этим занимается, когда вы дома?
– Нет, всегда в моё отсутствие.
– Бедный коток одинок. Сиамским кисикам нужна компания, да ещё как нужна, или они малость дуреют. И он целый день один—одинешенек?
Квиллер кивнул.
– А долго он с вами прожил?
– Около шести месяцев. Он принадлежал моему домовладельцу, которого убили в прошлом марте. Вы, может, помните убийство на Бленхейм-плейс?
– Ай-яй-яй, помню, помню. Всегда читаю про убийства,
– Это были родственные души. Никогда не разлучались.
– Вот вам и ответ, родненький. Бедный коток, похоже, получил шок. А теперь одинок.
Квиллер счёл необходимым оправдаться:
– Я очень люблю этого кота, У нас прекрасные отношения. Он ласковый, и время от времени я с ним играю.
Как раз после этого в комнату вошёл большой дымчато-голубой кот и сделал громкое заявление.
– Чайник шумит, – перевела миссис Хайспайт. – Томми всегда даёт мне знать, когда чайник закипает. Схожу принесу ложки-плошки и мигом вернусь.
Компания кошек не спускала с Квиллера глаз, пока женщина не вернулась с чашками и большим пузатым чайником.
– А много он разговаривает, этот ваш коток?
– Он всегда воет о том о сём.
– Наверно, маманя отпихивала его от себя, когда он кисёнком был. У таких всегда унылый разговор, и им нужно побольше любви, ещё как нужно. Он кастрированный?
Квиллер кивнул.
– Как раз то, что моя бабушка в старину называла «отставной кот-джентльмен». Тут есть только одно средство. Вы должны завести ему в компанию другую кису.
– Держать двух кошек? – запротестовал Квиллер.
– Ничего-ничего, двоих легче, чем одного. Они потешают друг друга и помогают мыться в местах, до которых трудно дотянуться. Коли у вашего кисика есть товарищ, вам не приходится протирать ему ушки ваткой с борной кислотой.
– А я и не знал, что мне полагается это делать.
– И не морочьте себе голову расходами на еду. Два счастливых кота едят не больше, чем один, у кого кругом пустота.
Квиллер ощутил на шее чьё-то чуть заметное дыхание и, повернувшись, обнаружил хорошенькую сиамочку, которую приметил в холле, – теперь она взобралась на спинку его стула, обнюхивая ему ухо. – Чай можно разливать, – объявила миссис Хайспайт. – Люблю чашечку покрепче. В кувшине есть малость молока, коли вы не против.
Квиллер принял тонкую китайскую чашку, наполненную варевом цвета красного дерева, и заметил кошачью шерстинку, плавающую по поверхности.
– Вы продаёте кошек? – спросил он.
– Занимаюсь разведением редких, а бездомным хозяев подыскиваю. Что нужно вашему кисику – так это миленькая дамочка-сиамочка, холощёная, разумеется. Но тут не будет двух больших разниц. Они всё равно знают, кто есть кто, и могут быть очень счастливы на пару. Как зовут вашего котка?
– Коко.
– Ай-яй-яй! Ну совсем как из Гилберта и Салливана [34] ! – Потом она пропела замечательно добрым голосом: – Ибо женится он на Юм-Юм, коли Бог даст ум. Раздражение ваше напрасно, ибо будет всё распрекрасно. Вам придётся, по мне, уступить этим двум, коли Бог даст ум.
34
Гилберт и Салливан – известные английские либреттисты комических опер второй половины XIX века