Кот, который плыл вверх по ручью
Шрифт:
— А кто эти тихие люди во второй хижине?
— Томпсоны. Она оправляется после болезни. Он каждый день занимается глубоководным ловом на съёмных судах. Ловит крупную форель, а потом они чистят её, замораживают и отправляют по его адресу. По крайней мере, так выходит по его словам… А вот ещё одна открытка, Квилл.
На открытке красовался дворец губернатора в Колониальном Уильямсберге. Квиллер сунул её в карман с апатичным видом.
— А что за фирменное блюдо сегодня, Ник?
— Фриттата [12]
— Скажи мне, как старому другу: она действительно вкусная?
— Если не понравится, отошлёшь обратно на кухню и закажешь корнфлекс за счет заведения!
В столовой Квиллер наскоро просмотрел открытку от Полли:
Дорогой Квилл!
Антиквар пригласил нас сегодня на ланч. Очаровательный человек. Звонила домой. Кошки плохо едят. Ты бы не мог заехать и подбодрить их?
С любовью,
12
Фриттата— род омлета с добавлением овощей, мяса и прочих продуктов.
Квиллер хмыкнул в усы. Кот Полли совсем недавно согласился терпеть его общество, а чтобы добраться от Блэк-Крик до Индейской Деревни, где живут Брут и Катта, нужно проехать пол-округа, но…
Подошла официантка принять заказ, и он справился о фирменном блюде.
Она замялась, в нерешительности глядя на Квиллера.
— Знаете… мой последний клиент сказал, что сосиски слишком острые, а предыдущий заявил, что фриттата сухая, но ведь это всего лишь их личное мнение.
Квиллер решил взять яичницу с ветчиной, а официантке к обычным двадцати процентам на чай добавил ещё немного — за честность.
Вернувшись в хижину номер пять, он позвонил официальному историку Мускаунти. Гомер Тиббит, которому давно перевалило за девяносто, жил вместе с «молодой» женой, которой было всего восемьдесят восемь, в деревне пенсионеров, носившей название «Уголок на Иттибиттивасси».
Трубку взяла Рода:
— Легки на помине! Мы только что говорили о вас за завтраком. Как раз сейчас Гомер отдыхает после завтрака…
— Кто это? Кто это? — раздался пронзительный голос её мужа.
— Средства массовой информации, — ответила она, передавая Гомеру трубку беспроводного телефона.
Двое мужчин обменялись дружескими шутками.
— Старый плут! Чего это вы разоспались в середине утра?
— Ах вы нахальный щенок! Звоните моей жене, думая, что я сплю!
— Как вам погода?
— Откуда мне знать о погоде? Рода же меня не выпускает!
— Я слышал, Гомер, что вам с большим успехом заменили коленную чашечку.
— Да так удачно, что я подумываю ещё кое-что себе заменить, если только вы будете донором.
Только после этого традиционного обмена любезностями Квиллер задал вопрос:
— Была ли когда-нибудь
— Ну что ж… — задумался Гомер. — Была золотая лихорадка бедняков в девятнадцатом веке, прежде чем открыли настоящее золото: уголь и древесину — вот на чем наживали состояния. На моей памяти периодически возникали истории вокруг золота, но они ничем не кончались. Если хотите знать моё мнение, то во дворах у людей в кофейных банках спрятано больше золотых монет, чем когда-либо…
Рода выхватила у него трубку:
— Спросите мистера Мак-Мёрчи. Он продавал оборудование для промывки золотоносного песка.
Гомер снова отобрал у жены трубку:
— Спросите у Торнтона Хаггиса. Он брал своих мальчиков мыть песок.
Не откладывая дело в долгий ящик, Квиллер тут же позвонил камнерезу, делавшему надписи на надгробиях — сейчас он ушёл в отставку, — и договорился встретиться за ланчем. Торнтон был одной из самых интересных личностей, с которыми доводилось встречаться Квиллеру в этом северном округе. Он окончил университет в Центре — изучал историю искусств, затем вернулся домой и занялся семейным бизнесом — памятниками. Отойдя от дел, Торнтон стал волонтером: помогал в Центре искусств, а сейчас играл роль хозяина салуна в спектакле, воссоздающем прошлое. Квиллера не удивило, что Торн занимался золотоискательством.
Они договорились встретиться в Мусвилле, в «Бяке-Кулебяке». Только заведение, где подавали лучшие кулебяки в округе, могло рискнуть и взять себе такое название. А пока что Квиллер и сиамцы сидели на веранде, наслаждаясь лесной тишиной.
Коко поболтал с белкой, которая случайно оказалась у самой веранды, и навострил уши, когда с ручья донеслось кряканье. Квиллер быстро надел на него шлейку и прокатил на плече к ручью. Две утки безмятежно скользили по воде, за ними следовал выводок из девяти утят.
— Это тот кот, благодаря которому мы избавились от миссис Траффл? Мы должны наградить его медалью. — Это был Дойл Андерхилл.
Фотограф с аппаратом направлялся к лодочному сараю.
— Вы любите кататься на каноэ, Квилл? Добро пожаловать — присоединяйтесь ко мне в любое время.
— К сожалению, Дойл, у меня был неудачный опыт, когда я греб, плывя вдоль берега большого озера. Внезапно налетевший ветер развернул нос к северу, и меня понесло в Канаду со скоростью ста миль. Я не знал, что делать, и вдруг загробный голос из ниоткуда велел мне грести назад. Я благополучно вернулся к берегу, но навсегда утратил интерес к каноэ.
— Звучит сверхъестественно.
— Нет, это был всего-навсего мой сосед, отставной шеф полиции, с рупором. Как идёт съемка?
— Великолепно! На днях сфотографировал огромную сову, которая взмыла у меня над головой, как бомбардировщик.
— А что вы делаете со своими снимками?
— Продаю некоторые из них журналам.
— А вам известно, что в воскресенье в Центре искусств Пикакса открывается фотовыставка? Презентация работ Джона Бушленда.
— Я постоянно вижу его фотографии! Он супер! Я не знал, что он живёт где-то здесь.