Кот, который проходил сквозь стены (сборник)
Шрифт:
– Трогательная семейная игра! – сказал Квиллер. – Послушайте, а у вас случайно нет аллергии на котов?
На этом визит закончился. Квиллер с чувством огромного облегчения окунулся в прохладный воздух и наконец-то избавился от запятых в глазах.
Клатра крикнула ему вслед:
– Нанесите бне бизит без своего беликолепного друга!
Журналист отнес Коко домой и переоделся для следующей встречи. Открыл словарь. «Любисток – домашнее лекарство». От какой болезни, статья умалчивала. Квиллер открыл банку креветок и угостил Коко, а потом некоторое время размышлял о голосе Клатры.
В назначенный час он нашел Бена сидящим напротив дома в сером микроавтобусе – удивительно ржавом, с проволочной вешалкой вместо антенны и боковой фарой, болтавшейся на одном болте и грустно глядевшей в кювет. Водитель облачился в клетчатую куртку, шлем первых авиаторов и длинный полосатый шарф.
Мотор несколько раз кашлянул, машина затряслась и выкатилась на дорогу, засасывая куски мокрого снега в дыру под приборной доской. К счастью, до театра «Гаррик» ехать было недалеко. Он гордо высился среди других заброшенных зданий, похожий на сохранившуюся часть Венеции XV столетия.
– Увы, бедный «Гаррик»! Мы хорошо его знали, – мрачно произнес Бен. – Когда-то здесь играли актеры со славными и знаменитыми именами. Потом пошли водевили. Потом немое кино. Потом звуковое. Потом две картины за сеанс. Потом итальянские ленты. Потом фильмы ужасов. Потом ничего. А теперь – только Бенджамин Николас играет перед зрительным залом, полным привидений, и ему аплодируют голуби.
Квиллер тащил лом. У обоих были фонарики. Под руководством актера журналист отодрал доски, которыми были забиты двери служебного входа. Гвозди поддавались легко, словно не в первый раз, и двое мужчин вошли в темное, тихое, пустое здание.
Бен провел Квиллера по узкому коридору – мимо комнатки швейцара, мимо скелета железной лестницы – на сцену. От зала осталась только пустая оболочка, увешанная мертвыми проводами, покрытая пылью и полуразрушенная в местах, где со стен и двух ярусов лож ободрали украшения. Квиллер направил свет фонарика вверх. От величия «Гаррика» остались только фрески на потолке – летящие фигуры Ромео и Джульетты, Антония и Клеопатры. Нести отсюда больше нечего, почему же Бен привел его сюда? Вскоре Квиллер понял. Старый актер вышел на середину сцены, и жуткое представление началось:
– Друзья, сограждане… – страстно начал Бен.
– Друзья, сограждане… – донесся далекий вибрирующий голос.
– Внемлите мне! [11] – рявкнул Бен.
– Сограждане… Друзья… Внемлите… Сограждане… Мне… Внемлите… – эхом вторили призраки былых времен.
– Увы! – произнес Бен после монолога и после того, как Квиллер похлопал ему, не снимая перчаток, и пару раз крикнул «браво». – Увы, мы родились слишком поздно… Однако давайте же работать! Чего наша душа желает? Резного дерева? Мраморной крошки? Выбор невелик: разбойники разорили это место. Но вот! – Он пихнул ногой каминную решетку. – Пожалуйста, бронзовая безделица!
11
У. Шекспир. «Юлий Цезарь», акт III,
Журналист ловко вытащил из кучи мусора почерневшее хитросплетение металла. Поднялась пыль.
Охотники за сокровищами закашлялись. Над головой захлопали крылья, и Квиллер подумал о летучих мышах.
– Давайте выбираться отсюда, – сказал он.
– О нет, останьтесь! Сделаем еще одну попытку! – Бен осветил фонариком ложи. Все они были начисто обчищены, кроме первой слева – ее все еще украшал каменный крест, поддерживаемый херувимами при трубах и цветочных гирляндах. – Этот архитектурный изыск принесет неплохой доход!
– Сколько?
– Сто долларов от любого антиквара. Двести от знающего покупателя. Триста – от какого-нибудь дурака.
– Как мы это снимем?
– Другим удавалось. Будем же отважны!
Бен повел журналиста в бельэтаж, а оттуда – в ложу.
– Держите оба фонаря, а я посмотрю, что удастся сделать ломом, – сказал Квиллер, перегнулся через перила и стал отдирать барельеф. Пол предательски затрещал.
– Макдуф, мужайся! [12] – вскричал Бен.
12
У. Шекспир. «Макбет», акт IV, сцена 3. Пер. Б. Пастернака.
– Посветите через перила, – попросил Квиллер. – В темноте неудобно работать.
И замер, подняв лом: в пыли на полу обнаружилось нечто интересное. Квиллер обернулся, чтобы взглянуть на Бена, и был ослеплен светом двух фонариков. Усы у журналиста дернулись, и он отступил назад. Затрещало дерево, раздался грохот, и снизу поднялся столб пыли. Два луча света как сумасшедшие танцевали на стенах и потолке.
– Черт возьми! – выдохнул Квиллер. – Перила обвалились!
Они исчезли, а прогнувшийся пол ложи тонул в темноте.
– С нами были святые! – проговорил Бен, охрипнув от потрясения или от пыли.
– Давайте фонарик, будем выбираться отсюда, – сказал журналист.
Они поехали обратно, забросив каминную решетку на заднее сиденье. Квиллер молчал, вспоминая, как едва избежал падения, и думая о том, что увидел в пыли.
– Сегодня наше представление не вполне удалось, – извинился Бен. На кончике его носа блестела снежинка. – Мы промерзли до костей. Но пойдемте в бар, и вы будете свидетелем спектакля, от которого сердце ваше согреется. Выпейте с нами бренди.
Здание, в котором разместился «Львиный хвост», в двадцатых годах было здешним банком – римский храм в миниатюре, оскверненный теперь светящейся вывеской и армией стаканов в окнах-арках. У стойки и за столами собрались завсегдатаи – мужчины в рабочей одежде и разношерстная публика Хламтауна.
Когда Бен вошел, его встретили приветственные крики, топот ног и хлопанье по столам. Он изящно поклонился и поднял руку, требуя тишины.
– Сегодня, – объявил он, – краткая сцена из «Короля Ричарда III», а потом ставлю всем присутствующим!