Кот недовинченный
Шрифт:
– Позвольте мне упаковать ваши подарки, – пропел Брасселини, захватывая обе пары и исчезая в подсобке.
А спустя десять минут – которые Ленчик с Катей, обессиленные, просидели на банкетке, каждый на своей, – вернулся с двумя льняными чехлами, украшенными логотипом своего магазина. С поклоном вручил их каждому.
– А теперь, господа, надо, по старинному обычаю, отметить удачное приобретение. Прошу!
Катя с Ленчиком переглянулись, но отказываться, конечно, было неудобно.
Узенькая винтовая лесенка, поднимающаяся из подсобки на второй этаж, привела их, противу
– Вот мое скромное жилище, прошу извинить, у меня тут беспорядок, – пробормотал Брасселини и быстро спрятал смокинг в шкаф.
Однако никакого, кроме смокинга, беспорядка в студии не наблюдалось. Комната и кухня сияли чистотой.
На кухне имелась полочка, на которой рядами лежали бутылки. Дотторе достал одну из них, вытащил из посудомоечной машины три пузатые рюмки. Плеснул из бутылки на донышко каждой.
– Арманьяк, одна тысяча восемьсот тридцатого года, – торжественно провозгласил хозяин. – Я берегу его только для совершенно особых случаев. – И он со значением глянул прямо в глаза Кате.
– Итак, – поднял он бокал, – за обновки, которые, я скромно надеюсь, придадут дополнительный блеск великолепию моих замечательных гостей из заснеженной России!
Он с видимым наслаждением, смакуя, отхлебнул свой напиток. Его примеру последовали и Ленчик с Катей. «Коньяк как коньяк, – подумалось девушке, – с такой баснословной выдержкой – сто семьдесят пять звездочек, что ли? – мог бы быть и повкуснее».
– А вы не позволите мне посмотреть бутылочку? – фальшивым тоном попросил Ленчик. По его запинающемуся голосу можно было понять, что доза коньяка поверх домашнего вина подействовала на юный организм разрушающе.
– Прошу вас.
Студент повертел в руках бутылку с драгоценной жидкостью, а потом скептически провозгласил:
– Хм, для восемьсот тридцатого-то года бут-тылочка могла бы быть и постарее.
– Мой друг Лео, – с мягкой назидательностью возразил синьор Брасселини, – арманьяк, так же как любой вид бренди, выдерживается, в отличие от вина, в бочках. И только затем разливается по бутылкам. Поэтому внешний вид посуды с возрастом данного напитка никак не связан.
Катя заметила, как вмиг отчаянно покраснел «друг Лео».
– Ну и ладно, – пробормотал он, а потом растерянно присел на один из двух диванов.
А потом – и прилег на него, проговорив в пространство:
– Я, пожалуй, немножечко подремлю. – А еще через минуту уже крепко спал, даже не сняв кроссовок.
Господин Брасселини по-отечески улыбнулся, глянув на юношу, достал из шкафа плед и прикрыл им Лео. Затем он заботливо погасил верхний свет, оставив маленькую лампочку в кухоньке. Потом сделал шаг по направлению к Кате. Взял из ее рук бокал, поставил на стол и заключил ее в свои объятия. Арманьяк, подарки и запах духов Паоло ударили ей в голову, и она ответила на его поцелуй…
…Катя взглянула на часы очень не скоро.
– Боже
– Катя, времени еще полно, – хрипло прошептал ей в ухо синьор Брасселини.
– У нас еще чемодан на вокзале, в камере хранения!
– Я провожу вас.
– Все равно. Нет. Мы загостились. Нам пора. Я воспользуюсь твоей ванной? – И она вырвалась из его объятий, вскочила с дивана…
…А еще через полтора часа спортивный «Лексус» синьора Брасселини подвозил Катю к ночному веронскому аэропорту. На заднем сиденье покачивался спящий Ленчик в обнимку с огромным чемоданом – скарб путешественников не влез в багажник спорт-кара.
«Лексус» остановился на полупустой стоянке, среди печального предрассветного часа.
– Когда мы с тобой теперь увидимся? – проговорил Паоло.
– Поедем с нами в Барселону! – залихватски предложила Катя.
– Нет, я не могу. Мне сегодня надо лететь в Нью-Йорк. Бизнес.
– Тогда созвонимся – и увидимся. Европа, оказывается, такая маленькая…
– Ну что ж, двери моего дома в Венеции всегда открыты для тебя.
– Спасибо, – промолвила она и на прощание поцеловала Паоло в щеку.
Глава 7
Семьдесят четвертый рейс «Алиталии» из Рима прибывал в Барселону в 10.35 утра.
Катюша, истомленная бессонной ночью, спала в кресле. Ленчик нетерпеливо смотрел в иллюминатор на средиземноморский берег: длинные песчаные пляжи, бурунчики прибоя, город вдалеке. Юноша поймал себя на мысли, что его уже гораздо меньше волнует – по сравнению с тем днем, когда они прилетали в Венецию, – и лазурное море, и яркое небо, и ослепительное солнце. Он уже, пожалуй, привык к красоте европейской природы, принимал ее как должное. И куда больше думал о странном типе – сэре Джоне Эшли, столь упорно зазывавшем его в Барселону.
Перед вылетом из римского аэропорта имени Леонардо да Винчи Ленчик, в половине девятого утра, еще раз позвонил британскому аристократу, неизвестно по какой причине обретающемуся в столице Каталонии. Сэр Эшли по утрянке оказался столь же экзальтирован, что и ввечеру, и с восторгом воспринял весть о том, что Леонид прилетает в Барселону и посетит его нынче же днем.
– Я пришлю за вами в аэропорт свой лимузин! – предложил аристократ, однако Леня счел, что подобный пафос будет перебором, и отбоярился от любезности.
И вот самолет опустился на посадочную полосу, и путники вошли в чистые и светлые залы громадного барселонского аэропорта Прат. Их уже совсем не удивляли – подумать только, всего за три дня привыкли! – здешняя всеобщая вежливость, чистота, а также отсутствие нервной ажитации, столь присущей отечественным «базарам-вокзалам». Тут, в европейском аэропорту, красиво одетые люди не спеша шли каждый по своим делам – на посадку, на пересадку, в город… И Катя с Ленчиком ничем, разве что славянским типом своих лиц, не отличались от многонациональной толпы в аэропорту Барселоны: такие же неторопливые, уверенные в себе, стильные, хорошо одетые…