Кот недовинченный

Литвиновы Анна и Сергей

Катя, незаметно для аристократа, показала племяннику большой палец: браво, мол. Хорошо сказал, вот что значит моя школа.

Сэр Эшли застыл в нерешительности. Казалось, жгучее желание о чем-то рассказать боролось в нем с осторожностью.

– Итак, – любезно надавил на него Леня, – что за письмо пришло на электронный адрес госпожи Выхохулевой-Санчес-Эшли?

– Письмо… – задумчиво пробормотал хозяин. – Письмо… Да, это было письмо…

Потом он, наконец, решился.

– Да, конечно! – воскликнул он. – Конечно, это было письмо! Все началось

именно с него!

Сэр Эшли снова замер посреди гостиной, собираясь с мыслями.

– Но о письме после, – махнул он рукой, – ведь для того, чтобы вам, уважаемые дамы и господа, стала понятна история, вы сначала должны узнать предысторию, не так ли?

Несмотря на то что в своей речи хозяин апеллировал к «леди и джентльменам», обращался он все время только и исключительно к Лене.

– Ну да, наверное, – неуверенно вымолвил юноша.

– Скажите, – вдруг воспламенился сэр Эшли, – были ли вы когда-нибудь в вашем Эрмитаже, что находится в русском городе Ленинград, то есть, пардон, Санкт-Петербург?

Ленчик слегка смутился. Не рассказывать же барселонскому аристократу, что, когда он был на экскурсии в Питере, они с Машкой дружно забили на Эрмитаж и вместо того, чтобы бродить по пыльным залам, замечательно посидели в кафе «Саквояж беременной шпионки»? Зато Катя подала своевременную реплику:

– Да, я была там.

– Доводилось ли видеть вам (Эшли по-прежнему игнорировал Катю и обращался к одному лишь Ленчику) в залах этого прекрасного дворца два творения несравненного гения эпохи Возрождения – Леонардо да Винчи?

– О да, конечно, – быстро ответила Катерина.

– Прелестно, прелестно, – пробормотал аристократ, потирая руки. – А насколько хорошо вы вообще (несмотря на активное Катино участие в разговоре, сэр Эшли все равно адресовал свои вопросы только юноше) знакомы с творчеством да Винчи?

И он вперил свои голубые глазки прямо в глаза студенту.

Почувствовав себя словно на экзамене, Ленчик заерзал в кресле.

– Н-ну, конечно, мы этого не проходили, – произнес он затверженную за годы учебы формулу, – но я имею определенное представление… «Мона Лиза», например, или «Джоконда»… Они обе (Катя сделала Ленчику страшные глаза), то есть она одна, – быстро поправился молодой человек, – в Лувре висит…

– Прекрасно! Прекрасно! И вы своими глазами видели эту картину?

– Ну да, меня мама возила в Париж…

– И вы, конечно, дорогой мой Лео, как многие – как тысячи и даже миллионы людей – задавались вопросом о загадочной улыбке Джоконды? Что она таит? Что за собой скрывает? Почему эта женщина улыбается столь загадочно – будто бы знает тайну, неведомую больше никому на свете?

– Да, это, конечно, инте… – промямлил Ленчик, однако сэр Эшли, уже воодушевившийся, не дал ему закончить:

– О, а что бы вы сказали, если б всмотрелись во все – буквально во все, без исключения! – картины великого Леонардо, дошедшие

до наших дней, – как это сделал я!.. Причем, конечно же, следует рассматривать их в подлиннике – поэтому я побывал не только в Лувре, Эрмитаже, но и в галерее Уффици во Флоренции, и, естественно, в Национальной галерее Лондона, и в музеях Оксфорда и Кембриджа… Я специально ездил в Краков, в музей Чарторыйских, чтобы осмотреть несравненную «Даму с горностаем»… Я возвращался снова и снова в миланскую церковь Санта-Мария делла Грацие и часами простаивал перед великой «Тайной вечерей»… О, когда бы вы изучили творчество Леонардо да Винчи столь внимательно, как изучил его я, – хотя бы в репродукциях! – вы непременно, мой юный друг, обратили бы внимание, что все женщины на портретах Мастера не просто улыбаются, а – улыбаются – загадочно!..

Сэр Эшли перевел дух, залпом допил свой виски, наставил на Леню палец и продолжил:

– Сотни версий, от научных до пошлых, существуют по поводу тайны улыбки Джоконды – и прочих многочисленных женских улыбок великого Леонардо. Борзописцы договорились даже до того, что, поскольку великий художник являлся гомосексуалистом, ему якобы затруднительно было проникнуть в тайну женщины – женщины вообще! И она, дама, дескать, оставалась для него загадкой. Поэтому свое непонимание прекрасного пола он передавал, вольно или невольно, посредством своего искусства – через полотна!..

Аристократ развел руками и саркастически расхохотался.

– Чушь, скажу я вам, мой юный друг Леонид! Чушь и бред! Если бы дело заключалось в том, что геи не понимают женщин! Да ведь истина-то состоит в том, что именно представители сексуального меньшинства понимают противоположный пол как облупленный и – потому, что понимают! – не желают иметь с ним никакого дела!

Хозяин вдруг схватился за колокольчик и нервно позвонил. Через секунду в дверь поскреблись – видимо, давешняя горничная.

– Всем повторить! – крикнул через дверь сэр Эшли.

– Мне больше не надо, – вклинилась Катя, и аристократ не стал настаивать, проорал:

– Джина больше не приносите!

А когда через минуту он, отперев дверь, принимал через порог виски для себя и колу для Ленчика, юноша попытался вклиниться:

– Так что же все-таки по поводу письма?

– Письма? – недоуменно поднял брови сэр Эшли. – Ах да, письма… До письма мы дойдем… Позже… – Он потер рукой лоб. – Итак, на чем я остановился?

– На том, что голубые слишком хорошо знают женщин и потому их не любят, – насмешливо проговорила Катерина.

– Да, вот!.. – воскликнул сэр Эшли, в очередной раз не обратив ни малейшего внимания на реплику Кати и обращаясь лишь к Лене. – Никто и близко не подошел к разгадке тайны улыбок Леонардо – ни пресловутой Джоконды, ни «Дамы с горностаем», ни «Мадонны в скалах». А его «Иоанн Креститель» – нет, он не женщина, но как улыбается этот женственный давинчевский Креститель! А потом, возьмите личность самого Леонардо!..