Кот, сова и куча зелий
Шрифт:
Глава 6
Мы успели схватить спрыгнувший котел и заплясали на дрожащих комьях земли, пытаясь удержать равновесие и не перемешать зелье сильнее, чем нужно. Ручки были горячими – вроде бы несильно, но долго так не продержишь. Джеймс шипел, пытаясь поддержать котел раненой рукой.
А тяжелый, гад!
Вдвоем мы умудрились поставить котел на стол и навалились на столешницу, удерживая ее своим весом. Я выхватила волшебную палочку, стукнула по столу, и он взмыл в воздух вместе с нами.
Но повис ровно,
Адеджаре использовал заклинание оцепенения: земля, которая пришла в движение под ним, застыла темной плитой. Гилфорды тоже справились. Эдвин окаменил землю и теперь со спокойной легкостью балансировал вместе со столом над трясущейся бездной, словно на доске для катания по волнам. Его отец парил вместе со столом – заклинание было похоже на наше.
Остальным зельеварам не повезло. Кто-то перевернул котел, кто-то провалился в трясущуюся землю. Я посмотрела на Джеймса, который залечивал заклинанием обожженную ладонь, и сказала:
– Похоже, финалисты ясны. Что будет, если все мы создадим идеальное зелье?
– Такого не бывает, – улыбнулся Джеймс. – Кто-то всегда не дотягивает до идеала.
Наконец, дрожь земли прекратилась, и наш стол плавно опустился вниз. Джеймс снял с котла крышку, я заглянула внутрь и увидела, что полностью прозрачное зелье покрыто идеально вытканной темно-синей паутиной.
– Не приведи Господь, рванет, – одобрительно произнес Джеймс. – Отлично, Абигаль! Никогда еще не видел Разрыва неба такой чистоты.
Организаторы забрали зелья, и вскоре министр магии вышел на трибуну.
– Господа, у нас финалисты! – громогласно произнес он. – Адеджаре Конхва! Джеймс Эвиретт и Абигаль Шоу! И Эдвин Гилфорд! Прошу подойти ко мне.
Отец порывисто обнял Эдвина, и молодой зельевар уверенным шагом двинулся к трибуне. Мы пошли за ним под аплодисменты собравшихся, и организаторы принялись готовить для нас новые столы. Вышли и знакомые молодые маги – принялись развлекать зрителей танцем золотых черепах, которых ткали из солнечного света.
Министр спустился к нам. Некоторое время он оценивающе рассматривал всех, и я невольно задалась вопросом: а не заплатил ли ему Максвелл Гилфорд, чтобы сын победил? Ведь разумнее подкупить жюри, а не участников?
– Итак, друзья, коллеги, я поздравляю вас с финалом, – сказал министр. – Все вы сегодня вошли в историю магии, создав зелья идеальной чистоты и качества. Все вы получите награды от министерства, но победителем сможет стать только один из вас. И сейчас, пока не начался финал, я спрошу: есть ли среди вас тот, кто не имеет права на участие и знает об этом? Ответьте честно.
Все промолчали. Правый глаз Эдвина снова подернулся чернотой, но она растворилась почти сразу же. Министр подождал, потом кивнул и указал на расставленные столы.
–
Зелье Воскрешения используется в медицине во время операций. Если что-то пойдет не так и пациент умрет под ножом хирурга, оно поможет. Обычно такое зелье делают на основе перьев Гром-птицы, которая издревле считается божественным вестником. Но на драконьем огне?
– Впервые слышу о таком, – негромко признался Джеймс, когда мы встали за стол. – И никогда не доводил драконов до того, чтобы они начинали плевать в меня огнем.
Я посмотрела на соперников. И Эдвин, и Адеджаре держались с завидным спокойствием, а мне хотелось убежать так, чтобы с фонарями не нашли.
– Смотрите, – прошептала я. – Это что, они, да?
Под восторженные крики зрителей и аплодисменты на поле вышли драконы – солидные, хорошо одетые мужчины. С ними не встретишься вот так на улице: драконы работают в крупнейших банках, владеют заводами, фабриками и верфями, ведут основную торговлю, и все люди для них – букашки под ногами.
Драконов было трое. Один из них оценивающе посмотрел на меня, подмигнул, и его глаза начали заполняться сиянием расплавленного золота.
– Вот тот, – пролепетала я, – сейчас в нас плю…
И огненная струя сорвалась с губ дракона и ударила в нас.
***
Девчонка-изгнанница и калека.
Чудо, что мы вообще дошли до финала.
Вот и все.
Эти мысли пролетели и растаяли. Джеймс оттолкнул меня в сторону от ревущего потока пламени и, падая, я увидела, как он выбрасывает вперед здоровую руку, в которой что-то зажато.
Потом он упал, не разжимая кулака.
Дракон вытер потемневшие губы белоснежным платком, перевел взгляд в мою сторону и поинтересовался:
– Повторить, мышка?
Да что ж такое, все хотят называть меня мышкой! А я сова! Синская болотная! Я этих мышек ем на лету, хоть потом от них ноет живот.
Дракон подошел, протянул руку, помогая подняться. Я выпрямилась и, глядя ему в глаза, отчеканила:
– Еще раз назовешь меня мышкой – выцарапаю глаза.
Дракон сощурился. Он был бледен и темноволос, с острыми хищными чертами лица и бриллиантовой сережкой-гвоздиком в левом ухе. Надо было спешить к Джеймсу, поднять его – посмотреть, смог ли он захватить драконий огонь. Но я застыла под этим золотым взглядом, не в силах пошевелиться.
– Какая свирепая птица, – усмехнулся дракон и провел пальцем по моему запястью, словно собирался оставить там шрам. В ладонь лег твердый прямоугольник визитной карточки – золотая пластинка, изящная гравировка. – У меня есть к тебе некоторое дело, птица. Заходи, поговорим.
Он выпустил мою руку, и наваждение растаяло. Я бросилась к Джеймсу – он поднимался с травы, сжимая в ладони фиал, и за стеклом я увидела трепещущий язычок пламени.
– Получилось! – воскликнула я. Джеймс кивнул и несколько секунд простоял, опираясь на стол и выравнивая дыхание.