Котел
Шрифт:
Хантингтон не сдержался и повысил голос:
– А если я вздремну на минутку... и транспорты с войсками окажутся в зоне ядерного удара?!
Лицо президента внезапно словно окаменело. Исчезла улыбка и морщинки со лба и из уголков глаз. Он стал похож на собственное скульптурное изображение.
– В конце концов, решать придется мне. Для этого меня избрали.
МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ, ВАРШАВА
Генерал Веслав Старон молча изучал карту, не обращая внимания на снующих по комнате офицеров. У каждого из них было свое дело, своя задача. Военное счастье пока еще ни разу не улыбнулось полякам. Войска медленно, но постоянно отходили на заранее подготовленные позиции, и, неся потери, покидали их, вновь
Проигранное ЕвроКоном воздушное сражение над Северным морем изменило весь характер авиационной войны. Острые жала немецких и французских "ос" реже стали впиваться в тело истерзанной Польши. Но добрые вести тут же сменялись плохими, и даже очень плохими. Давление ЕвроКона на каждом участке фронта усиливалось. Он опустил руки в карман мундира в поисках сигарет и обнаружил мятую пачку с одной единственной сигаретой. И только одна спичка оставалась в коробке. Он чиркнул ею и закурил. Он был рад хоть на какие-то мгновения отвлечься от карты.
Табачный дым запахом и вкусом напоминал жженные сухие листья. Будучи молодым офицером, Старон на свое грошовое жалование не имел возможности покупать американские или французские сигареты. Он рос в чинах, росло и его материальное благополучие, но привычка к дешевому табаку сохранилась. Впрочем, для него сейчас любая сигарета пахла пороховым дымом и выхлопом танковых двигателей.
Сигарета, которую он курил, была русской. Россия! Он держал четыре дивизии на восточной границе. Там, на востоке, офицеры из окопов с опаской глядели через бинокли на белорусскую и украинскую территории, но всех волновало одно – как поведет себя "старший брат" славянских народов, грозным и молчаливым великаном высившийся за спиной новообразованных государств. Почти половина польской армии пока не принимала участие в войне, оберегая восточные рубежи. Русские затаились. Американские спутники не зафиксировали каких-либо значительных передвижений войск. Старон не очень верил в космическую разведку. Их орбиты были четко определены, и умный противник мог обмануть их сенсорные устройства. Министр больше полагался на политический зондаж, на агентурные сведения, доставляемые прямо из кремлевского логова. Но пока все было неясно, призрачно, туманно. Высокий пост и большие серебряные звезды, которые Родина прикрепила на его погоны, возлагали на него обязанность быть мудрым и расчетливым. И не принимать скороспелых решений на основе непроверенных и смутных данных. Один неверный шаг, и страна окажется на дне пропасти.
Он отдал распоряжение старшему офицеру связи:
– Соедините меня с командиром 8-й механизированной дивизии.
17 ИЮНЯ, РАСПОЛОЖЕНИЕ 19-й МОТОПЕХОТНОЙ БРИГАДЫ, ЛЕСЗНО, ПОЛЬША
Площади и узкие улицы городка были забиты "Леопардами" и самоходными АПЦ. Их темно-зеленые орудийные башни, броня, гусеницы, антенны жутко дисгармонировали с пестрой радостной окраской домиков старинной барочной архитектуры похожего на кукольный городка Лесзно. Скучающие немецкие солдаты, взобравшись на броню, тупо и неподвижно устремляли к небу пустые, ничего не выражающие от тоски и усталости глаза или бродили по булыжным мостовым, лязгая подкованными ботинками. Но никто не выпускал оружие из рук, и танковые шлемы с радионаушниками были наготове.
Двенадцать дней почти непрерывных боев измотали офицеров и солдат. Они потеряли много машин, а большинство оставшихся нуждалось в серьезном ремонте. 7-й батальон практически лишился половины своей ударной силы. Всей дивизии требовалось время на перегруппировки, пополнение и отдых.
Гусеницы лязгнули по мостовой.
Вилли фон Силов поскреб колючий подбородок, с брезгливостью ощупывая двухдневную щетину. Теперь, наконец, он дорвался до горячей воды, мыла и бритвы.
Прервав свое занятие по "наведению красоты", он прислушался к шуму моторов.
– Здорово шуруют, – прокомментировал находящийся по соседству Отто Йорк. – Неужели наши доблестные союзнички решились кинуть свои хваленые новейшие танки в топку для поддержания жара?
Вилли пожал плечами.
– Может быть, – он взглядом подсчитывал количество бронемашин. Их вереница была нескончаема. – Я думал, генерал Монтан бережет их для парада победы.
– У этих французиков есть одна мерзкая черта в характере – не сдвинуться с места, пока не отлакируют все до блеска, – проворчал Отто.
Вилли кивнул. Раздражение друга было понятно. Слишком долго они ждали этой подмоги. Среди офицеров распространялись слухи, что Монтан получил секретную инструкцию из Парижа не втягивать французские резервы в войну, ставшую затяжной и непопулярной.
Теперь, когда бронетехника французов наконец собралась вступить в сражение, 2-й корпус и, следовательно, 7-я танковая дивизия в его составе двинется на северо-восток. Им предстоит форсировать Варту в районе поселка Стрем, чуть ниже по течению реки от Позвани. Далее, они пройдут восточным берегом Варты к северу и попытаются отрезать Познань с востока от остальной польской территории.
Монтан, Лейбниц и другие генералы надеялись таким образом обойти с фланга сильно укрепленные польские позиции и далее, соединившись с силами 3-го корпуса, замкнуть вокруг Познани кольцо и образовать обширный и смертельно опасный для поляков "котел".
На взгляд фон Силова, они тешили себя напрасными иллюзиями, что окружение или даже падение Познани, заставит поляков капитулировать. Американцы вот-вот уничтожат все германские базы на Балтике. После этого путь для американских и британских транспортов с войсками и техникой станет свободным и безопасным. Чего ради поляки будут торопиться поднимать руки вверх, когда время работает на них. Покончив с бритьем и умыванием, Вилли направился к своей штабной машине. Разум и воображение подсказывали ему, что он и его товарищи по оружию уже по колено застряли в болотной трясине, и с каждой минутой их засасывает все глубже.
20 ИЮНЯ, ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ МАЛЯНОВСКОГО, К ЮГУ ОТ ВАРТЫ
С севера доносились орудийные раскаты. Словно там собрались тучи и громыхал гром. День был серый, пасмурный, душный. Сорок грязных, оборванных польских солдат, укрывшихся в реденьком лесу, не реагировали на звуки далекого сражения. Бой шел в таком отдалении, что даже шальные снаряды им не угрожали. Они были заняты скучной, но необходимой работой – разборкой и чисткой стрелкового оружия, частично своего, польского, но большей частью захваченного у французов в результате партизанских вылазок. У них появился даже свой небольшой автомобильный парк, правда, требовавший кое-какого ремонта – две гражданские машины, польский "газик", и американский "хамви", и немецкий гусеничный транспортер.
Майор Марек Маляновски, отделившись от основной группы и усевшись на травке, вел беседу с пожилым, морщинистым от солнца и ветра крестьянином. Он внимательно выслушал старика, потом задал вопрос.
– Почему вы так уверены, пан, что это именно штаб? Может быть, в этих палатках расположен полевой госпиталь или склад продуктов?
– Я кое-что соображаю в военном деле, пан майор, – с достоинством заявил крестьянин. – Там слишком много вооруженных солдат и офицеров. Если в там был госпиталь, то были бы доктора и медсестры. А тут из каждой палатки торчит антенна. И разве доктора отдают честь друг другу и щелкают каблуками?