Котенок 2. Охота на Лигра
Шрифт:
На этот раз остановилась я. И, посмотрев в его глаза, непроницаемые и гипнотические, ответила:
— Нет, не ненавижу.
Он кивнул, и, изучая мое лицо, протянул:
— Да, ненависти не вижу. Но вижу страх и отвращение. Вы меня не переносите. За то, что стер из вашей памяти воспоминания о допросе, за то, что накинулся на вас тогда, в палатке, за то, что убил тхайна… который был моим. Еще я упрятал вашего отца в тюрьму. Все перечислил?
— Нет, не все. Больше всего меня отвращает то, как цинично вы обращаетесь
Нигай иронически улыбнулся.
— Да, я жесток. Да, я циничен. Но вам ли, изучающей биологию, не знать, как все устроено в этом мире? Сильные особи теснят слабых. А я предпочитаю быть сильным. О, не смотрите на меня так! Думаете, это я, такой весь жестокий и злой, испортил вам жизнь? Но это не так. По-настоящему жестоко с вами обошелся Гетен, а вы были слепой дурочкой и позволили ему использовать вас. То, что я подчистил вам сознание и накинулся там, в палатке… вы тогда были для меня врагом, а я с врагами не церемонюсь. А тхайн… Если бы я тогда не убил его, он однажды набросился бы на вас и растерзал.
— Оправдываетесь?
— Нет, объясняю свою позицию. Мне не в чем раскаиваться.
— Тогда к чему все эти слова, объяснения?
— Я хочу, чтобы вы стали моей, — просто сказал капитан.
Я ожидала таких слов, и у меня был готов ответ. За время, пока мы летели, я успела сто раз все продумать и принять решение. Ужасное для гордости решение, болезненное, но спасительное для Тенка.
— Как раз об этом хотела с вами поговорить, — проговорила я, собравшись с духом. — Гибрид, который помог нам, Тенк, должен быть переведен из РО в ЦФ и отдан Гетену под опеку.
— Должен? — переспросил Нигай. — Уместен ли ваш командный тон, Кэя?
— Уместен. Вы меня хотите? Тогда платите. Цену я назвала.
Перемена в поведении Нигая была разительной и пугающей. Он толкнул меня к стене и рванул за ворот костюма. Ткань не разорвалась, но застежки расстегнулись, открыв плечи и полукружья груди, поддерживаемой бюстгальтером. Такое мы уже проходили… там, в палатке, где он пытался меня изнасиловать. Тело напряглось… но я даже не пошевелилась, когда он навис надо мной и зловеще проговорил в лицо:
— Я могу взять тебя прямо здесь, в коридоре, как ничего не стоящую девку. Я могу делать с тобой, что угодно, и сколько угодно, и никто не поставит мне это в упрек. Ты сама ни о чем не будешь помнить. Я сотру воспоминания из твоей головы, как и прежде, после того допроса… Ты назвала цену, но я никогда не платил за право пользоваться женским телом.
Я стояла, ни жива, ни мертва, и думала, что ошиблась. Разве можно с Нигаем договориться? Он же настоящий ублюдок… Но, глядя в его черные глаза, я поняла, что он не пытается завладеть моим сознанием, не воздействует, а просто смотрит. И, хотя я всем телом ощущаю жар вожделения, исходящий от него, он не продолжает…
— Вот этого ты ждешь от меня, Котенок? — проговорил он почти
— Многого хочешь.
— По-другому не умею. Между нами гораздо больше общего, чем ты думаешь. И… — он улыбнулся. — За помощью ты обратилась ко мне. Это о чем-то говорит.
— О том, что я дура.
— О том, что ты умница, — возразил он и отошел от меня. — Продолжим прогулку?
Я постояла еще немного вот так, упираясь спиной в стену, и подошла к Нигаю.
Дура я, или умница, станет ясно позже. А пока… пока что я иду на прогулочную палубу.
Когда я была в рабстве, мечтала о том, чтобы возвратиться в ЦФ. Но в ЦФ ничего для меня не поменялось, разве что хозяин сменился. Эти мысли угнетали, и потому настроение мое постоянно находилось на отметке «средне тоскливое».
Меня держали в специальном закрытом заведении на планете в той же системе, где находится Ланмар; Нигай привез меня в это заведение и больше не появлялся. Время я заполняла прогулками во внутреннем дворике, физическими упражнениями, просмотром фильмов и чтением книг, которые заключенным любезно предоставляли, дабы те не свихнулись от тоски. Других арестантов я не видела, и не имела возможности ни с кем общаться, поэтому допросам, «беседам» с военными и другими специалистами я радовалась — какое-никакое, а развлечение.
Дни вяло сменяли друг друга… Минул первый месяц заключения, второй, и мне стало еще тяжелее мириться с невыносимой скукой и еще более невыносимым чувством неуверенности, нестабильности, незнания… Как дела у Джуди, у Ригана, у Скирты? Как Тенк? Как Космос? Я не могла спросить о них, как не могла спросить и об отце или сестрах — родных не хотела впутывать. То, что я ушла из Рода, их в какой-то мере защищает от подозрений. Но, в любом случае, мне бы не ответили ни на один такой вопрос: Нигай не появлялся, а те, кого отправляли меня допрашивать, были мастерами отвечать, не давая никакой информации.
Я стала допускать мысли о том, что Нигай не появляется, потому что вытащить меня невозможно, и он решил про меня забыть. Что, если меня просто переведут в одну из колоний для вечных подозреваемых? Неужели прав тот орионец-майор, и я навечно в «красном списке»?
Очень, очень «заманчивая» перспектива! Да я сойду с ума, если меня отправят в колонию! Я уже начинаю сходить с ума! Только убежденность, что они ждут моего срыва, сдерживала от того, чтобы не рассказать всю правду и не оказаться, наконец, в обществе других людей, пусть и заключенных, поговорить безо всяких опасений…