Котенок 2. Охота на Лигра
Шрифт:
— С дипломом разберешься потом как-нибудь, а пока что набирайся ума на практике. Тем более практика у тебя будет отменная.
— Это точно. А теперь, Нери, рассказывай, что у тебя в жизни происходит.
— В моей жизни происходит только прекрасное, великолепное и замечательное — и запланированное. Из Рода не ухожу. В рабство не попадаю. Военные меня не преследуют… О, Звезды. Я только сейчас осознала, что твоя жизнь куда интереснее моей.
— Перестань, — закатила я глаза. — Ты просто не понимаешь, о чем говоришь.
— Я понимаю, что наш Котенок —
Смеясь, я рассказала ей, в каком салоне мне сделали такую укладку, и остаток вечера мы говорили о чем угодно, только не о Нигае, не о работе, не о будущем. Нам было важно почувствовать настоящее, посмеяться, пошутить, просто побыть вместе и напитаться энергией друг друга перед расставанием.
На следующее утро, в отеле, за завтраком, Нигай подметил:
— У тебя грустные глаза. Я думал, встреча с сестрой сделает тебя счастливее.
Обычно на такие вопросы я не отвечала ему, но в этот раз ответила.
— Я тоже так думала.
— Ты их переросла, — продолжил Нигай. — Им никогда не хватит смелости жить своим умом, делать, что они хотят, а не Глава Рода. Ты во всем их переросла, Кэя, и они это чувствуют. Чувствуют — и завидуют.
— Какой глубокий психоанализ, — проговорила я саркастически, но слова мужчины напомнили, как упрямо вчера Нери налегала в разговорах на то, что все, что я имею — заслуга капитана.
«Нигай тебя освободил. Нигай даст тебе статус. Нигай, Нигай, Нигай…»
Она легко верит в то, что с ним у меня будет блестящая жизнь. Но она никогда не поверит, что я могу чего-то добиться без помощи высокородного. И я знаю в глубине души — если не получу фамилию Нигай, она не захочет общаться со мной.
Да, мы сестры. Но уже не подруги.
Если бы какое-то время назад кто-то сказал мне, что я по доброй воле вернусь на Гебуму, чтобы работать на Нигая, я бы рассмеялась этому человеку в лицо. Но вот я на Гебуме…
Странно было возвращаться. Когда мы летели из космопорта к военной базе, я смотрела из окон на джунгли, и вспоминала, какие приключения пережила там, в нижнем ярусе леса. Мы с Риганом чуть не умерли, причем по очереди, успели «познакомиться» с инсектоидами, полазить по деревьям, сцепиться и поцеловаться, поспать в компании Улыбашки… Улыбашка. Если бы можно было заставить себя не думать о нем, я бы так и сделала, но я не правильная центаврианка, и не могу держать чувства под контролем. Этот тхайн пробудил мои способности и спас, но я спасти его не смогла…
Угрызения совести были мучительны, и воспоминания об Улыбашке не оставляли меня в покое, когда Нигай заново знакомил меня с военной базой и питомником. Проходя мимо вольер с псами, я подсознательно ждала, что в одной из них послышится знакомое предупреждающее рычание, и выйдет ко мне здоровенный, песочного окраса тхайн с мордой,
Но Улыбашка теперь существовал только в моей памяти, а реальные, живые тхайны сидели в глубине вольер, не осмеливаясь высунуть нос. Они хорошо усвоили, что неповиновение и плохое поведение ведут к боли, поэтому появление Нигая расценили как предупреждение — сиди тихо и не подавай голоса.
— Сердишься? — спросил капитан, когда мы вышли из питомника.
— Если животные опасны и не поддаются дрессуре, то логично оставить их в покое, а не пичкать имплантами, — зло сказала я.
— Коты-хауми тоже сначала не поддавались дрессуре, — пожал плечами мужчина. — Зато сейчас они самые популярные животные-компаньоны в ЦФ. Я хочу популяризировать тхайнов как защитников территории, зданий, военных объектов. Хотя, возможно, из них получатся и компаньоны. Это умные животные, выносливые, сильные, отлично берут след.
— Только вот непослушные, — вставила я ядовито. — Дикие.
— Кто знает, может, ты это исправишь, — проговорил Нигай загадочно. — Одна сука недавно ощенилась. Я хочу, чтобы ты занялась ее щенками.
— В каком смысле «занялась?»
— Воспитай их. Приручи.
— У меня нет в этом никакого опыта.
— Но ты можешь контролировать животных и без импланта, это существенно облегчает дело. Все мои попытки приручения провалились, и специалисты, которых я приглашал, успеха тоже не достигли. Даже рожденные в неволе, тхайны сохраняют тягу к дикой природе и рано или поздно становятся агрессивными. У них сложная психика. Я дам тебе полную свободу действий. Каждому, кто работает здесь, ты можешь приказывать. Соответствующие инструкции я уже дал.
— Даже тебе могу приказывать?
— Меня будет достаточно попросить, — сказал Нигай вкрадчиво, и, протянув руку, коснулся моего лица.
— Меня ты тоже как собачку приручаешь: хорошо содержишь и кормишь. Только, в отличие от тхайнов, лаской обхаживаешь. И все это, чтобы надеть на меня ошейник и выжать максимум пользы.
— Ошибаешься, — возразил он, и ласкающим движением провел по моей щеке. — Тебя я приручаю, как кошечку. Надеюсь, не нужно объяснять, чем кошечки отличаются от собачек?
Я качнула головой, и он убрал руку.
— Ты забываешь главное: я не кошечка, не собачка, а человек.
— Я ничего не забываю. Идем, покажу тебе кое-что еще.
Мы прошли мимо модулей, в которых располагались вирт- и релакс-установки. В мое прошлое посещение базы было многолюдно: здесь проходили практику курсанты, и гостили работники станции «Найрив».
— Ты все еще разрешаешь ученым со станции прилетать сюда? — спросила я.
— Да. У нас взаимовыгодное сотрудничество: я разрешаю им использовать установки релаксации и вирта, даю аэробусы и охрану, когда они вылетают в джунгли, чтобы забирать образцы для исследований или ловить очередную зверушку. Они платят ответными услугами: проводят для меня кое-какие исследования, привозят реактивы, препараты для животных или гибридов.