Коукс и Бакстер. Компиляция]
Шрифт:
— И что вы планируете сделать, когда… — начал Руш, не обращая внимания на переговоры, в которые вслушивались женщины.
— Тс-с! — цыкнула на него Кертис и сделала радио громче. В этот момент они как раз свернули и стали подниматься на мост.
— Десять-пять, — донесся из динамика немного искаженный мужской голос.
— Он просит ее повторить, — специально для Бакстер перевела Кертис.
Опять прозвучал веселый звуковой сигнал, никак не вязавшийся с тоном диспетчера, в котором явственно пробивалась тревога.
— Сорок два Чарли.
— Возможно, перестрелка, — прошептала Кертис.
— …Главный зал Центрального вокзала Нью-Йорка. Сообщение о стрельбе… Десять-шесть.
— Она просит его ничего пока не предпринимать, — сказала Кертис. Их машина подползла чуточку ближе к первой каменной опоре на въезде в город, той самой, с которой за несколько дней до этого сняли труп.
Вновь вернулся женский голос, напряженный и торопливый:
— Сорок два Чарли. Тридцать четыре Бой. Тридцать четыре Давид. Десять-тридцать девять Кью…
— Что это? — спросила Бакстер.
— Насколько я понимаю, диспетчер, не зная в точности, что происходит, снаряжает подмогу.
— Центральный вокзал, главный зал. Вооруженный преступник взял заложника… возможно, убил.
— Что, черт возьми, происходит?
— Десять-пять, — произнес какой-то полицейский, выражая то же чувство в цифрах.
— Мертвый заложник уже не заложник, — сказал Руш, — а труп.
Из слов диспетчера ничего понять было нельзя. Она явно хотела сообщить патрульным подробности, но не могла сделать этого по открытому каналу, который мог прослушать любой владелец рации за каких-то тридцать долларов.
— Десять-шесть… Центральный вокзал. Десять тридцать девять Кью… Десять-десять Эф… Десять-тринадцать Эф… Десять-одиннадцать Си…
— Объявляет тревогу, — прокомментировала Кертис, — объявляет боевую готовность агентам в штатском.
— Вооруженный преступник. Применение огнестрельного оружия! — продолжала диспетчер без всякой на то необходимости.
Потом приняла еще одно сообщение, передатчик уловил несколько резких щелчков в ее наушниках и послал их в эфир.
— Подтверждаю: десять-десять Эс. Преступник привязал себя к трупу.
— Привязал себя к трупу? Может, это один из наших, а?
Кертис включила сирену.
— Прошу прощения, Бакстер, но у меня такое ощущение, что вам придется задержаться здесь с нами подольше, — сказал Руш и повернулся обратно к Кертис, — поехали через мост, а потом… что вы делаете?!
Кертис резко вывернула руль, выехала на встречку и стала лавировать среди двигавшихся по трем полосам машин, ныряя в крохотные промежутки между ними. Потом покатила по пешеходной зоне у Сити-Холл-парк, распугав торговцев и туристов, которые отвечали ей неприличными жестами, отпрыгивая с дороги. Завизжали шины, машина резко взяла влево, потом крутанулась вправо, пахнув облачком горелой резины, и рванула к Бродвею.
Даже Бакстер дважды проверила, надежно ли она пристегнута. Она закрыла сообщение от Томаса, спрятала телефон и стала смотреть на проносившийся
Из-за бесконечного потока людей, выплескивавшегося через главный вход на улицу, Кертис пришлось остановить машину, не доехав до места назначения метров двести. Они зигзагами промчались мимо намертво застрявших в пробке на 42-й улице автомобилей и рванули в сторону динамиков, без конца объявлявших об эвакуации. Миновали три патрульных автомобиля, брошенных на подходах к вокзалу, и через вход с Вандербильт-авеню ворвались внутрь.
Процессию возглавлял Руш, прокладывая дорогу среди перепуганных лиц и все явственнее с тревогой осознавая, что все вокруг хранят гробовое молчание. Завидев сотрудника Департамента полиции Нью-Йорка, выставленного у входа в главный зал, он подошел к нему сквозь плотный поток эвакуируемых пассажиров, вытащил удостоверение и сказал:
— Руш, Центральное разведывательное управление.
Молодой человек поднес к губам палец, махнул в сторону сводчатого прохода и едва слышно прошептал:
— Он там.
Руш кивнул и так же тихо спросил:
— Кто у вас старший?
— Плант, — ответил парень и показал на коридор, — восточный балкон.
Троица двинулась в обход, зашла с другой стороны и увидела взволнованного полицейского, разговаривавшего по рации с диспетчерской. Его седеющие усы шевелились в такт словам, которые он произносил тихим, злым голосом.
— Держите меня в курсе, — сказал он, дал отбой и поднял глаза на вновь прибывших.
— Плант? — Полицейский кивнул. — Специальный агент Руш, ЦРУ. Это Кертис, ФБР, это Бакстер, э-э-э… в общем, нет времени объяснять. Что мы имеем?
Бакстер быстро окинула взглядом внушительный главный зал — от лазурного потолка до мраморного пола, необъятного и от того еще более пустынного. Потом подняла глаза выше, на последний пролет лестницы западного балкона, упиравшейся в три огромных арочных окна.
Взгляд Бакстер упал на обязательные бронзовые часы над справочным бюро в центре помещения. В этот момент внутри будки мелькнул искаженный оконными стеклами фрагмент обнаженного человеческого тела — и тут же исчез из виду. Детектив отступила на шаг назад и спряталась за стену; сердце бешено стучало, глаза широко распахнулись, все чувства обострились — то, что она увидела, было по-настоящему страшно.
— Было четыре выстрела, — сообщил им Плант, — все в потолок, в нас не стреляли. Он… — полицейский на несколько мгновений умолк, уставившись невидящим взглядом в пространство, — у него там… мужчина, который… в общем, он его к себе пришил.
Стало тихо.
— Вы не могли бы рассказать подробнее? — спросил Руш.
Он не выказывал никаких эмоций, будто всего лишь просил коллегу описать подозреваемого.
— К его спине пришит труп белого мужчины.
— С высеченным на груди словом «Наживка»?