Кованый сундук
Шрифт:
— Это все, что вы имеете сказать? — спросил Воронцов.
— Все, — ответил Якушкин.
— Все до конца? — переспросил Воронцов, акцентируя на последнем слове.
— Все до конца… Да вот, что касается яда. Мне его подарил Курт Мейер из жалости, на случай, если партизаны схватят меня как предателя и я не смогу доказать свою невиновность.
— И пять минут назад вам показалось, что вы этого не сможете сделать?
Якушкин испуганно поднял руку:
— Нет, нет, что вы!
— Однако вы просили у меня платок… Ну хорошо, хорошо, — словно поверив ему, сказал Воронцов. — Объяснения, которые вы мне дали, логичны…
Якушкин с облегчением откинулся на спинку стула. Тыльной стороной ладони он отер со лба пот.
Стремянной
«Вот и открылось второе дно», — подумал он и невольно взглянул на Воронцова.
Воронцов смотрел на Якушкина. Он перегнулся через стол и во взгляде его было что-то такое пристальное, напряженное, острое, что Стремянной, поймав этот взгляд, спросил про себя: «Почему он так смотрит? Неужели тут есть и третье дно?»
В эту минуту Воронцов поднялся со своего места и коротким движением руки бросил перед Якушкиным какую-то монету, вернее неправильно обрубленный кусок медной пятикопеечной монеты, вынутой из свертка.
Увидев монету, Якушкин отшатнулся. Кровь отлила от его раскрасневшегося, потного лица.
— Ну что ж, Якушкин, кончайте свою игру, — негромко сказал Воронцов, — Кузьмина в соседней комнате — у нее другая половина монеты. Очную ставку хотите?
— Нет, не надо. — Якушкин обнажил свои желтые зубы. Можно было подумать, что он готов вцепиться в горло Воронцову.
— Товарищ Стремянной, — сказал Воронцов, — разрешите вам представить. Перед вами агент гестапо Т-А-87!
Якушкин рванулся с места и тут же бессильно привалился к краю стола. «Вот и третье дно открыто», — подумал Стремянной.
А Воронцов между тем поднялся с места и, заложив руки в карманы, остановился перед Якушкиным.
— А теперь скажите мне, куда вы дели планшет, который сняли с бургомистра, пока он лежал без сознания? Ну, знаете, там в автобусе, который вы подорвали противопехотной ми ной? В этом планшете был план укрепленного района.
Какой-то живой, хитрый огонек мелькнул в потускневших глазах Якушкина. Он пожал плечами.
— Зачем мне было хранить этот план? Разумеется, я его уничтожил.
— Нет, — сказал Воронцов. — Вы его не уничтожили.
— Почему вы так думаете?
— Вы слишком расчетливы для этого. Вы знаете цену фотографиям, картинам. Знаете, чего стоят и военные планы, особенно если они нужны для предстоящих операций.
— Дорого стоят, — вдруг сказал Якушкин и весь как-то подобрался, словно готовился к прыжку. — Вы правы, я действительно знаю им цену и дешево не отдам.
— Какова же ваша цена? — усмехнулся Воронцов.
— Жизнь.
— Этого я вам обещать не могу. Это не от меня зависит. Хотите рискнуть — рискуйте.
Якушкин минуту помедлил. Потом, прищурившись, посмотрел куда-то в угол, поверх головы Воронцова.
— Что ж, рискнем, пожалуй.
Он протянул руку к лежащему на столе штативу фотоаппарата.
— Разрешите?
— Подождите, — сказал Воронцов.
Он придвинул штатив к себе и рознял ножку на две части. Потом осторожно вынул из полой части трубки свернутую фотопленку.
— Это? — спросил он.
— Да, — ответил Якушкин, тяжело оперевшись о стол. — На ней все отлично видно. Фотографировал сам. По квадратам. Посмотрите на свет. Подлинник уничтожен. Хранить его было неудобно и опасно.
Стремянной быстро поднялся с места и через плечо Воронцова взглянул на негатив. Воронцов передал ему пленку, и он долго и внимательно рассматривал ее.
Да, это был тот самый план, который они так искали.
Через полчаса в штабе дивизии по этим пленкам были отпечатаны увеличенные фотографии всех квадратов плана. По нему можно было составить самое полное представление об укрепленном районе.
Эпилог
С
Среди многих дел Стремянному никак не удавалось поговорить с Воронцовым, чтобы выяснить некоторые интересовавшие его подробности разоблачения Т-А-87. Любопытно было ему узнать и то, каким же путем добрался Воронцов до картин. Почему он так долго тянул с арестом Якушкина, если ему уже было известно, что тот является гитлеровским шпионом? Не в последнюю же минуту все это выяснилось!
Где-то в глубине души Стремянной переживал некоторую досаду от того, что не он разыскал картины и план укреплений. Но все-таки хорошо, что картины уже найдены и возвращены городскому музею, а план сослужил свою службу. В конце концов не все ли равно, кто это сделал: он или Воронцов!..
В еще большей степени Стремянного интересовало другое. Каким же образом Воронцов открыл, что Якушкин и агент Т-А-87 одно и то же лицо?
Случай поговорить с Воронцовым по душам представился ему уже за Белгородом. Как-то они ехали в одной машине, направляясь в полк, и беседовали о положении на фронте и о той небольшой передышке, которую после напряженных боев получила дивизия.
Вдруг Стремянной сказал:
— Вот, товарищ Воронцов, много времени собираюсь спросить вас, да все как-то некогда: каким образом вы разоблачили Т-А-87?
Воронцов задумчиво посмотрел на пробегавшие мимо поля.
— Началось все как будто с мелочи, — начал он свой рассказ. — Помните, когда Якушкин в штаб фотографии принес?.. Тогда я обратил внимание на два момента. Во-первых, как вы, наверно, тоже заметили, фотографии Якушкина были отпечатаны на хорошей немецкой бумаге. Правда, он мог купить эту бумагу у какого-нибудь офицера. Важнее второй момент, который меня насторожил, — это его приход в штаб. Как он узнал, где находится штаб? Ведь в городе некому не было известно, где мы расположились. Значит, у этого человека были кое-какие навыки разведчика… Но это были, так сказать, первоначальные впечатления, которые сами по себе значили еще очень мало. Но вот когда вы позвонили мне из госпиталя и попросили прийти, захватив с собой Якушкина, чтобы взглянуть на человека, похожего на бургомистра, у меня появились уже новые, более серьезные данные. Я пошел к Якушкину и попросил его пойти со мной для этого дела, а он в первую минуту категорически отказался, прикинулся больным. Только при большой настойчивости мне удалось его заставить пойти со мной. А по дороге он, вдруг что-то сообразив, решительно изменился. Стал прямо-таки лучиться ненавистью, гореть ею, пылать… Опять-таки это заставило меня о многом задуматься. А потом, когда я поговорил с ребятами из детского дома и они мне рассказали, что встретили Якушкина на дороге к элеватору, я решил проверить, не был ли он там. Дело в том, что Якушкин сказал ребятам, будто он ищет на пустынной дороге ящики из-под снарядов. Это же смешно! Ящики валялись почти на всех улицах в черте города. И, кроме того, Якушкин жил в противоположной стороне. Ему совсем не нужно было так далеко ходить за ящиками. На рассвете, не теряя времени, захватив с собой сержанта и двух бойцов, я отправился на элеватор. Осмотрели мы его довольно подробно. И что же обнаружили? Ну, труп Курта Мейера, это само по себе. Он выстрелил себе в висок. Но, кроме всего прочего, мы обнаружили свежие следы взрослого человека, который заходил в элеватор, а затем вернулся обратно. И вот очень важным обстоятельством явилось то, что около трупа Мейера не оказалось револьвера, из которого он застрелился.