Коварная приманка
Шрифт:
— Вот и я хочу знать точно — почему одновременно с гибелью бывшей жены исчезает моя дочь. Где она? Поэтому я и пришел к вам.
— Сегодня двенадцатое апреля. Вы говорите, осталось четыре дня. А почему до сих пор не обратились в официальные правоохранительные органы, милицию или ФСБ? Мне это не совсем понятно! — Я действительно не находила объяснений по этому поводу: ученый, занимающийся секретными разработками, скорее всего постоянно находится «под колпаком» спецслужб. Они-то уж наверняка знают о похищении дочери Полежаева, пусть от предыдущего брака, и не позволят ученому действовать самостоятельно.
Профессор озадаченно уставился на меня:
— Татьяна Александровна, у вас есть
Я покачала головой.
— Тогда вам трудно меня понять. Я ее младенцем на руках носил, кормил из бутылочки, она у нас с двух недель искусственница, когда болела, уколы сам делал… Оксана, когда плакала, кричала в детстве «папа!», а не «мама!». Понимаете, меня трясет от одной мысли, что с дочерью может случиться беда. Звонивший так запугал Наталью в том смысле, что, если муж обратится к ментам или гэбэшникам, голову дочери ему доставят в коробке из-под торта… А вы советуете в ФСБ! Нет, здесь придется играть по правилам похитителей, никаких официальных органов. А к частному детективу, тем более к женщине, обращаться не запрещено. К тому же вы легко сойдете за мою сестру, племянницу. В конце концов, даже если они поймут, кто вы, это вполне естественно: должен же кто-то мне помочь?! — Кажется, доводы профессора, объясняющие причины его появления рядом со мной, были исчерпаны.
— Вы знаете мои условия, Иннокентий Михайлович? — поинтересовалась я, втайне надеясь, что у рядового служителя науки не найдется средств оплатить мой гонорар и это послужит формальным поводом для отказа — мне почему-то очень не хотелось лезть в частную жизнь профессора. Но мой вопрос не застал его врасплох.
— Безусловно, Татьяна Александровна. Двести баксов ежедневно плюс накладные расходы. Аванс за пять дней. Решение принимается до сегодняшнего вечера. Первая тысяча у меня в кармане. — Полежаев похлопал себя по левому верхнему карману пиджака.
— Позвольте полюбопытствовать, откуда у скромного российского доктора наук штука баксов в пиджаке? Ведь по нынешнему курсу даже с учетом апрельского повышения федеральным бюджетникам это почти двухгодичная ваша зарплата?
— Вы в налоговой полиции, часом, не подрабатываете, Татьяна Александровна? Ну, допустим, Нобелевская премия. За укрепление мира между народами, — попытался отшутиться профессор.
А я, дура такая, чисто инстинктивно, уже не контролируя себя, провела левой рукой по его седым волосам:
— Снимите парик, Михаил Сергеевич! Не скрывайте ваше родимое пятно… У меня была пятерка по истории и в школе, и на юрфаке. Так что постарайтесь до вечера придумать более правдоподобную версию о ваших источниках дохода.
Полежаев улыбнулся и молча кивнул в знак согласия.
Нет, положительно он мне нравится! Впервые встречаю клиента, понимающего тебя с полуслова.
— Коль вы все знаете, давайте мне ваш телефон и ждите вечером моего звонка.
Мы обменялись визитками.
— Вас проводить, Татьяна Александровна? — весьма галантно завершил Полежаев наш разговор.
А я, баба-язва, не преминула тут же его поддеть:
— К чему? Те, кто помог вам найти меня сегодня в центре города, наверняка засиделись в кустах.
Профессор покраснел, и я поняла, что попала в самую точку.
— Я действительно попросил одного своего бывшего аспиранта, Юрия, он работает в ФСБ, найти вас. Дело-то не терпит отлагательств, — объяснялся Полежаев. — Они же и проводят вас до дома. Просто вы мне очень нужны, и я не хочу, чтобы с вами произошла по дороге домой какая-то неприятность. Ведь на вашем прекрасном лице не написано, что вы каратистка, а «макаров» в сумочке и вовсе не виден.
— Если вечером вы получите от меня отказ, вас уже не будет интересовать моя безопасность? — Я пошла в наступление.
Полежаев
— Мне бы очень не хотелось получить его. Честь имею!
Он поднялся и, быстрыми шагами уходя от меня, вскоре скрылся в толпе. Я подождала несколько минут, пытаясь вычислить «наружку». Но то ли ребята попались квалифицированные, то ли Полежаев снял наблюдение, во всяком случае, не обнаружив их, я решила и в самом деле отправиться домой, чтобы в спокойной обстановке проанализировать нашу встречу и определиться со своими дальнейшими действиями.
Дома, переодевшись и приняв душ, я сварила крепкий кофе, устроилась поудобнее в кресле у журнального столика и, взяв ручку с бумагой, стала рассуждать о том, что меня волновало.
Итак, будь я психоаналитиком (а разве детектив не психоаналитик?), какую бы характеристику Полежаеву я сделала? Пожалуй, вот так (я стала набрасывать строчку за строчкой): «Имеет разнообразные интеллектуальные интересы, стремится быть информированным по любому вопросу, отличается критичностью мышления, терпимостью к противоречиям и неясностям. Достаточно добросовестен, ответствен, обязателен в работе, организован в делах. Хорошо осознает социальные нормы поведения и старается их аккуратно выполнять. Заботится о впечатлении, которое производит своим поведением, о своей репутации. Обладает конкретно-практическим типом мышления. Эмоционально достаточно стабилен, уравновешен. Живо откликается на происходящие события. Характерно разнообразие эмоциональных реакций, которые умеет контролировать. Ведет себя рационально, способен не поддаваться эмоциональным порывам, даже под влиянием аффекта не теряет способности логично рассуждать. Держится корректно, вежливо, ко всему подходит разумно и несентиментально. Прежде чем предпринять что-либо, оценивает возможные шансы, умело строит свое поведение. Смел и решителен в поступках, способен выдерживать длительные эмоциональные нагрузки при работе с людьми. В общении мягок, аристократично-вежлив, следит за своей речью и манерами, гибок и дипломатичен. Выражено стремление к самостоятельности, независимости, активному отстаиванию своей позиции, точки зрения».
Я еще раз внимательно перечитала написанное. Да, все правильно. С такой характеристикой или в разведку, или в президенты. Можно и в чьи-то мужья. Впрочем, Полежаев уже трижды был чьим-то мужем. Нет, положительно без гадания на костях в этом деле не обойтись.
Я достала заветный мешочек, сформулировала вопрос: «Что меня ждет впереди?»
26+7+14.
Ого! «Ожидаются переживания, связанные с вашим согласием участвовать в деле, от которого вы не ждете ничего хорошего». Да, дело, надо признаться, не простое.
Значит, соглашаться? Но я чувствую, как с каждой минутой нашего общения во мне растет желание быть с ним рядом, видеть его, слышать его голос, спокойный и уравновешенный, чувствовать, что я нужна ему. Пусть пока только как профессионал. А почему только как профессионал? В Тарасове можно найти пару-тройку и мужиков частных сыщиков, это достаточно просто. Но профессор выбрал именно меня.
Значит, есть надежда на нечто большее, чем профессиональные интересы? Или я заблуждаюсь?
Господи, неужели я просто влюбилась?! Интересно, сколько ему лет? Ведь он практически в отцы мне годится. Что ж я тогда делаю, дура несчастная? Нет, отказываться, отказываться и еще раз отказываться! Под любым предлогом. В Чикаго заболел дядя, надо срочно лететь к нему. Мне подкинули маленького ребенка, и теперь я занимаюсь его усыновлением. Что бы там еще такое придумать? А если откровенно, не врать? Профессор, я влюбилась в вас с первого взгляда и не могу подавить в себе это чувство. Поэтому извините, но… Да где же его визитка? Вот наконец и она.