Коварный камень изумруд
Шрифт:
Екатерина ещё в коридоре, прямо перед караулом, поправила на потолстевшей талии нижние юбки, одёрнула платье и вернулась в кабинет. Привезённый из Сибири преступник так и стоял лицом к голландской печи, а спиной к двери…
Хоть один человек в последний год страшится ещё императрицу Екатерину! Половина её прихлебателей давно от неё отстала и, не ведая отчего, трутся теперь не возле наследника, сына её, паскудного Павла, а возле её внука – Александра. Ну да, после Павла никому иному, окромя Александра, русским царём не быть! Так и прописано в тайном завещании, что уже составлено императрицей…
Екатерина, сопя носом, что означало небывалый гнев, села за огромный кабинетный стол. Пачка европейских газет на столе, доставленных вчера курьерской скоростью, была на четырёх языках забита прославлением подвигов Александра Македонского. А пуще всего – литографированными копиями его «даровальных грамот» народам Англии, Нормандии, Греции, Италии. Мол, берите эти земли, англы, норманны, греки да италики, да живите на них вечно! Ссссобаки!
Взять сегодня да отдать приказ в литографию, пусть срочно изготовят клише «русской даровальной грамоты». А завтра в государственной русской газете «Ведомости», да в общей газете «S.-Petersbourger Zeitung» пусть появится эта литография «даровального письма» проклятого македонца на русские земли… Вплоть до Камчатки.
– А ну! – приказала Екатерина. – Повернись ликом ко мне! Али стыдно от той благоглупости, что ты публично наговорил в Тобольске?
– От чистой мысли, ваше императорское величество, стыдно не бывает! – звучным, сильным голосом проговорил преступник, когда повернулся к столу императрицы.
– У Емельки Пугачёва, как он твердил на дыбе, тоже чистые помыслы были насчёт меня и моего дворянства… Россию от нас хотел очистить!
– И от нашей Церкви, матушка императрица, – подсказал митрополит Гавриил.
Ему сидеть просто так надоело, да и надобно ведь принимать участие в допросе, а то как же быть?
Екатерина погрозила митрополиту пальцем. Заведя разговор о Православной Церкви, хитрющий поп мог так далеко увести допрос, что и про македонца на месяц забудешь.
– Отвечай мне, своей императрице, откуда ты прознал, что македонец в Россию из Индии не заходил и грамоты даровальной русскому народу не давал?
Пётр Андреевич переступил с ноги на ногу. От долгой езды, скорчась в возке, видать повредились жилы на ногах. Стоять больно.
– Ваше величество, смилуйтесь, дозвольте опять на колени встать, а то ноги не держат! – проговорил преступник. – Одна пытка ехать в бироновском возке! Ног не чую!
Императрица глянула в сторону митрополита. Он качнул посохом, мол, надо просьбу утвердить.
– Вон, подвинь софу, да на неё сядь! – велела императрица. – Да подалее от меня сядь, в баню видать не ходишь… И отвечай мне быстро. Загнал ты Россию, святой проповедник, в такую ямину, что мало у государства времени из неё выбираться. Помедлим – засыплет Европа ту ямину. И нас, и Россию в той яме засыплет. Да с великой радостью!
Петра Андреевича душил кашель, тело знобило и ломало, а после таких слов царицы –
– Читаю я на трёх языках, да понимаю ещё два языка, – торопливо заговорил Пётр Андреевич, неловко усевшись на край софы, – тому обучили нас в Александро-Невской семинарии стараниями вот его, благословенного митрополита Гавриила. А потому имел я возможность читать на тех иноземных языках много толковых книг…
– По двое свечей восковых, кручёных, за ночь сжигал, читаючи! – встрял митрополит. – Но я дозволял нашему эконому выделять Петруше свечи, больно толковый парень…
– Список тех книг у тебя есть? – Императрица упёрлась взглядом в преступника, а сама сильно била указательным пальцем по столу… Палец отсверкивал двумя золотыми кольцами с большими бриллиантами…
Вот точно так же, но в другом дворце, императрица Екатерина пять лет тому назад тоже била пальцем по столу, когда перед ней стоял другой государственный преступник – Радищев. Писака подлый, натворивший множество паскудных дел выпуском своей книги «Путешествие из Петербурга в Москву». Во всём сознался, подлец: и в том, что масон, и что иезуитов слушался, как дрессированная собачонка, и что заграницу любит. И что мечтает в той загранице жить зимнюю половину года, а другую половину года, то бишь – летом (лукавый подлец!) хотел бы проживать в России…
…Но потом, при виде ката Шешковского, подлый писака Радищев все фамилии назвал, кто ему ту подлую книгу про путешествие из Петербурга в Москву велел написать (денег дал), да кто её печатал и кто развозил по тайным заказам…
Европа прямо взбесилась, прознав об аресте Радищева. Взбесилась, яко мужняя жена, которой муж рога наставил. Бесись не бесись, а русские только что турок разбили, Крым под себя взяли, а по гарнизонным спискам в России числилось двести сорок тысяч солдат под ружьём, да две тысячи пушек, да ещё двадцать литейных заводов в стране лили пушки круглосуточно… Ежели б не такое число в воинской силе, то за три дня сгнил бы Радищев в Шлиссельбурге, а так – ничего. Три года уже прожил в Сибири, в Илимском остроге, через семь лет, может быть, живым назад вернётся…
– Список тех книг я в уме держу… – Словцов надолго закашлялся, но оправился, – а ради дела готов составить список на бумаге. Все мною читаные книги находятся исключительно в библиотеке Александро-Невской семинарии и под твёрдым оком митрополита Гавриила. Что он и подтвердит.
Митрополит скосил глаза на Екатерину, огладил окладистую бороду и утвердительно кашлянул.
– Не токмо что список, но и все книги по тому списку немедля выбрать и отложить под замок… Пока… – Императрица не договорила, пожевала губами, что значило некую сильную думу.
Митрополит качнул головой. Сотня книг из семинарийской библиотеки – не раззор. Там, в библиотеке, пятнадцать тысяч книг.
– Алексашку Радищева знаешь? – неожиданно спросила Екатерина.
– Про Радищева слышал, но писания его мне, право, без интереса, – тут же ответил преступник. – Мне, ваше величество, история в интересе, а нонешний быт я и так вижу, светлым глазом.
– Ну и что же ты видишь в нонешнем быте?
– А то, что я вижу, так это только в Сибири, ведь я там поставлен проповедовать Слово Божье.