Ковбои ДНК
Шрифт:
По залу прошла волна смешков. Очевидно, старик совсем впал в маразм. Все знали, что Л-четвертые – потомки отбракованного материала, оставшегося после генетических исследований Кон-Лека, и что Кон-Лек мог распоряжаться ими любым образом, каким ему будет угодно. После Гаварда Глика никто, по-видимому, говорить больше не хотел, и председатель вновь обратился к А.А. Катто:
– У вас есть еще что-нибудь сказать, мисс Катто?
А. А. Катто вскочила на ноги.
– Конечно, есть, господин председатель! Сентиментальные высказывания моего деда – типичный показатель упадка, который когда-нибудь разрушит эту
Председатель, по всей видимости дремавший в течение речи А.А. Катто, открыл глаза.
– Мне казалось, вы недавно говорили, что хотите сжечь Л-четвертых ради забавы.
– Да, господин председатель. А также потому, что это мой священный долг.
Председатель кивнул.
– Да, понимаю.
Он обвел взглядом директорат:
– Ну что же, будем голосовать?
Нолан Катто поднялся на ноги.
– Могу ли я предложить компромисс? Возможно, будет неплохой идеей дать Исполнителям, отвечающим за развлечения, указание подготовить видеоимитацию пожара. Это сможет несколько удовлетворить потребность нашего юношества в зрелищах.
Ногти А.А. Катто вонзились в мякоть ладони.
– Ах ты снисходительный ублюдок!
Председатель сердито взглянул на нее.
– Итак, голосуем! Сначала за предложение мисс Катто, а затем за компромиссное предложение мистера Катто. Прошу проголосовать по первому пункту.
А. А. Катто ткнула в кнопку «да» на подлокотнике.
– А теперь по второму.
Она нажала кнопку «нет». Председатель посмотрел на результаты.
– Предложение мисс Катто отвергнуто. Поддержан компромисс мистера Катто.
– Ну и черт бы вас побрал, старые пердуны!
А. А. Катто вскочила с места и вышла из Зала Правления. Вальдо на небольшом расстоянии следовал за ней. Когда они оказались в коридоре, Вальдо придержал ее за запястье, когда она уже собиралась ступить на движущуюся дорожку.
– Ты не забыла о нашей сделке, дорогая сестренка?
– Сделке?
– Ты обещала, что придешь ко мне в апартаменты и позволишь мне быть жестоким с тобой, если это собрание покажется мне отвратительным и занудным.
– И я согласилась на это?
– Совершенно верно.
– Но, разумеется, ты не принял этого всерьез?
– Должен признаться, сестренка, что я принял это очень даже всерьез. Настолько всерьез, что заверил пленку с записью нашего разговора у Аудита-12, обслуживающего договоры. Он нашел запись вполне имеющей силу.
– Ах ты негодяй!
– Я подумал, что должен получить хоть какое-то удовольствие от этого утра, которое обещало быть сплошным занудством.
А. А. Катто гневно воззрилась на брата:
– Я совершенно недвусмысленно запрещаю тебе
– Вообще-то я собирался использовать хлыст. У меня как раз есть один, который превосходно подходит для такой задачи.
– Я не позволю тебе!
Вальдо улыбнулся ей. Он был похож на стервятника.
– Тебе придется позволить.
– Почему это?
– Потому что в противном случае Аудит принудит тебя сделать это, в соответствии с условиями семейного договора.
– Пусть только попробует!
– Если тебя заставят силой, это будет сделано публично.
– Публично?
– Выполнение нарушенных договоров всегда снимают на видеокамеру, а потом показывают на семьдесят девятом канале. Уверен, что все наши друзья не откажутся посмотреть; ну и, разумеется, пленку всегда можно будет взять потом в библиотеке.
– Гнусный маленький хорек!
Вальдо просиял:
– Это у меня семейное. Так ты придешь?
А. А. Катто поджала губы.
– А что мне еще остается?
Вальдо помог ей взойти на дорожку.
– Думаю, часа будет достаточно.
21.
Как и предсказывал Берт-Талисман, у них ушло меньше двух дней на то, чтобы пересечь пустыню. Постепенно она уступила место холмистым травяным пустошам, а дорога, по которой ехали Билли с Ривом, превратилась в наезженный тракт. Затем к ней начали подходить сбоку другие дороги, и вскоре по бокам уже мелькали опрятные, ухоженные фермы. На дороге начали попадаться другие машины – квадратные, высокие, похожие на коробки, выкрашенные в черный или коричневый цвет и влекомые шумно чихающими моторами. Люди, сидящие в них, имели вид угрюмый и суровый. Они одевались в черное и серое, и с недоумением взирали на легкомысленное средство передвижения двоих путешественников.
Им встречалось все больше солидных, строгих машин, фермы теснились все плотнее друг к другу, и наконец они проехали мимо плаката, возвещавшего:
Рив ухмыльнулся Билли:
– Как ты думаешь, мы подходим?
Билли ухмыльнулся в ответ:
– Не уверен насчет тебя, парень.
Они въехали в город. По обеим сторонам дороги стояли ряды небольших каменных домиков с белыми заборчиками и опрятными садиками впереди. Билли поморщился.
– Не похоже, чтобы у них здесь было очень уж весело.
Рив пожал плечами.
– Может быть, это только в пригородах.
– Может быть.
Садики исчезли, и они очутились среди высоких стен и фабричных строений из серого камня. Затем дорога свернула за угол, и перед ними открылась площадь, окруженная различными внушительного вида муниципальными зданиями. Они были выстроены из того же серого камня, но выглядели более величественно благодаря колоннам и широким ступеням перед входами. На тротуарах серьезные люди в черных и серых одеждах с достоинством вышагивали по своим делам. В центре площади располагалась бронзовая статуя, изображавшая пожилого человека с кислым лицом, на нем было такое же длинное схоластическое одеяние, что и у большинства горожан-мужчин. Под мышкой у него была зажата книга, а другая рука была протянута вперед, словно готовясь потрясти перед зрителем предостерегающим пальцем. От всего этого места веяло неколебимым благочестием.