Ковчег 47 Либра
Шрифт:
На въезде в поселок со стороны реки высился отвал пустой породы от металлургического комплекса. Через него пробежал муравей со сбоящей системой ориентации — до того этот муравей работал в питомнике хвойных. И через несколько месяцев на вершине отвала взошел крохотный росток сосны. Сосна нашла в породе все, что ей нужно — азот, калий, фосфор, микроэлементы — и с небывалой скоростью пошла в рост. Кислорода ей требовалось немного, к тому же у отвала в низине раскинулась толстая грязно-зеленая клякса, добавляя к глобальному проценту кислорода еще два локальных. Через десять лет сосна, возвышающаяся поверх промышленных куполов и арочных питомников, была видна отовсюду. Через пятнадцать лет она набрала мощь взрослого одиноко стоящего дерева и шумела при сильном ветре с моря — знамя Гранитного Поля, поднятое среди голого ландшафта.
Зонды к тому времени сгорели в атмосфере — кончилось топливо, требуемое для поддержания орбиты.
Большинство муравьев и машин законсервировалось в герметичных боксах, заполненных аргоном при нулевой влажности и постоянной температуре. Раз в десять лет муравьи ненадолго прерывали сон, чтобы размять члены и перезагрузиться. В Инкубаторе под куполом Саркофага продолжали работать ожижители азота, а в одном из ангаров все долгие годы нехитрая установка выдавала и надувала водородом воздушные шары, один за другим отправляющиеся в полет.
Пришло время проверить, как примитивная жизнь осваивает сушу, — может быть, что-то в Программе пора скорректировать. Два дрона имени Ивана Плотникова были извлечены из консервации и приведены в готовность. Это были небольшие винтовые беспилотники, формой и размером напоминавшие альбатросов. Они, как и альбатросы, могли летать неделями и месяцами. Днем дроны подзаряжались, а ночью парили, экономя заряд. Один из них полетел вдоль берега океана, второй — через горы вглубь материка. Последуем за вторым.
Аппарат пошел на подъем вдоль русла реки. Галечная пойма теперь была серо-зеленого цвета, а старицы — насыщено-зеленого. Увидев подобное на Земле, мы бы заключили: «Экологическая катастрофа!» Долина постепенно сужалась, ее склоны становились выше и круче. Дрон взял курс к перевалу через хребет. Он летел так, будто им управлял сам Плотников, — искал восходящие потоки и кружил в них, набирая высоту, подобно планеру, потом продолжал горизонтальный полет в нужном направлении, находил новый восходящий поток… Впрочем, почему «будто»? В памяти дрона сидел весь рефлекторный опыт предшественников, которых Иван гонял через Анды и Кавказский хребет, над отрогами Гималаев и ледяным куполом Гренландии. Поэтому так и есть: дрон, ведомый твердой рукой Ивана Плотникова, шел к перевалу.
На высоте около четырех тысяч сильный поднимающийся поток попутного ветра подхватил аппарат и вынес его к седловине. На Земле такие потоки забрасывают на снег высокогорья бабочек и прочих летающих насекомых — этим пользуются галки, когда, неподвижно планируя против ветра над ослепительным снегом перевалов и склонов, ловят лакомство на лету. Здесь пока не было ни бабочек, ни галок, но мокрый снег, покрывающий ледник под перевалом, был розовым — какие-то водоросли сюда уже занесло.
И вот камерам дрона открылась панорама по ту сторону хребта — синеватое пространство огромного материка, необъятное, нехоженое, не виданное никем. Отроги главного хребта быстро понижались к северо-востоку и километрах в сорока переходили в холмистую равнину. От перевала к равнине тянулась почти прямая долина с крутыми бортами и плоским дном. Под перевалом — ледник, дальше — обточенный гранит, еще дальше — обкатанный булыжник. От ледника по долине текла река, ниже она впадала в длинное горное озеро, синее и холодное, заполнившее долину — там когда-то обвалился склон, перегородив реке путь. А дальше, уже на равнине километрах в ста, раскинулось большое озеро, такое большое, что вряд ли с его берега виден противоположный. Путь дрона лежал сначала к этому озеру, а потом на пятьсот километров дальше.
Аппарат начал спуск вдоль долины, идя на высоте птичьего полета над рекой. Пролетев над длинным прозрачным озером, он сразу за плотиной нырнул вниз и попал уже в другой мир. Дно долины было покрыто толстым слоем темно-зеленой слизи, а осыпи заросли буйным лишайником. Дальше вниз отроги становились положе, а лишайник кустистей — нечто вроде зарослей цветной капусты.
Менее чем через час после начала спуска дрон достиг равнины. То, что он там увидел, едва ли порадовало бы человеческий взгляд — те же толстые темно-зеленые ковры, коричневые купола отвратительных метровых грибов и буйный лишайник, насколько хватало глаз. А огромное манящее озеро, выглядевшее синим издалека, оказалось настолько цветущим, что даже барашки волн были густо-зелеными. Да, планета через сто лет после прибытия Ковчега была хоть и живой, но малоприятной.
На ночь глядя дрон набрал высоту, после чего продолжил полет на северо-восток, а к утру достиг главной цели — великой реки, пересекающей огромную внутреннюю равнину Северного континента. И река была зеленой, разве что не столь густо-зеленой, как озеро. Пляжи по берегам и на островах были чистыми — недавний паводок хорошо промыл их крупный кварцевый песок. А по всей пойме распласталась мерзкая на вид темно-зеленая пузырящаяся субстанция.
Аппарат спустился, идя на бреющем полете, взял пробу воды и отправился в обратный путь. Ему было очень важно благополучно вернуться домой — он не мог передать с такого расстояния да еще через горы ни одного бита из сотен гигабайт записанной информации. Собственно, для дрона, прошедшего школу Плотникова, в этом не было особой проблемы, главное не переваливать через хребет после полудня, когда со стороны моря бушуют грозы.
Дрон скинул Системе все записи еще с воздуха, кружа над Гранитным Полем. После чего благополучно сел и был отправлен на консервацию. Система, обработав оптические и инфракрасные записи, данные анализатора воздуха, изучив пробу воды, вынесла вердикт: «Пора сеять!». Водоросли и лишайники заполонили все доступные ниши и переработали горы скального грунта в подобие почвы, пригодной для первых высших растений. Содержание кислорода кое-где в низинах превысило пять процентов. Этого момента, казалось, давно ждало Гранитное Поле: в одном из аргоновых боксов уже хранилось несколько тонн семян и спор тысяч видов растений.
Первыми в наступление пошли мхи и злаки. Семена и споры разносили те же самые воздушные шары — тысячи шаров на тысячи километров. Уже на следующий год на плоских скалах среди лишайников взошла первая трава, а валуны морены с теневой стороны поросли мхом.
Происходящее ныне на полусонном Гранитном Поле целиком прошло в свое время через голову Юджина Куни, который, кстати, попал в отцы-основатели проекта почти случайно. При подготовке первого мозгового штурма Алекс предложил на всякий случай позвать какого-нибудь биолога, хотя тема была чисто инженерной. Джин благодаря шапочному знакомству с Роландом оказался тем самым «каким-нибудь биологом» и с первого же сборища в аудитории В 3 безнадежно влип в проект. Занимался себе эволюционной биологией, биоинформатикой и горя не знал. И тут на него свалилось все, о чем он знал лишь понаслышке: экология, планетология, дендрология, эмбриология и еще с десяток разнообразных дисциплин — море задач. А уж раз взялся за гуж — надо срочно охотиться за головами, искать и привлекать профессионалов, разбросанных по миру. А чтобы успешно привлечь добычу, надо уметь внятно говорить на ее профессиональном языке. Уже только для этого пришлось вникать в десятки проблем, связанных с укоренением жизни на доселе пустой планете. Так нарабатывалось чутье — не эрудиция, а именно чутье: способность на запах отличать верные утверждения от ошибочных, прорывные идеи от тупиковых, достоверные результаты от туфты — чутье в широченной области, которую невозможно удержать в голове. Постепенно голова за головой собирался биосегмент Ковчега. Но и когда сложилась мощная команда, Джин остался затычкой ко всем бочкам — в любом большом деле должен быть человек-клей, человек-каркас, который держит в голове все существенное, как бы она не пухла. Как выращивать семена тысяч видов растений, как приготовить почву для питомников в отсутствии естественной почвы, что, когда и в какой последовательности сеять по материкам? Вставали тысячи вопросов, образующих широкую область знания. По каждому вопросу были свои спецы, но кто-то должен был как-то интегрировать это в себе. И голова пухла, но держалась. Пожалуй, всем лидерам Ковчега пришлось так или иначе сменить область занятий и освоить множество методов и понятий из разных областей. Миф о том, что будущее за узкими специалистами, знающими все ни о чем, не стоит и выеденного яйца. Эпоха Возрождения осталась в далеком прошлом, а жизнь все требует и требует людей типа Леонардо. Кстати, они никуда не делись, просто стали менее заметными.
Через тысячу лет дюны покрылись сосновыми борами, бывшие бараньи лбы и ледниковые морены скрылись в зелени широколиственных лесов. А под пологом леса уже можно было немного дышать — не человеку, а хотя бы менее прихотливым маленьким существам, таким как дождевые черви. Шары все взлетали и взлетали, кроме семян и спор они несли теперь всевозможных простейших, яйца червей, членистоногих.
Послеполуденные грозы над предгорьями почти прекратились — прохладные леса не давали развиться мощным восходящим потокам. Теперь там нередко шли долгие моросящие дожди. Капли, соскальзывая с листьев деревьев, падали на прошлогоднюю листву. В распадке, где раньше по голому граниту после ливней неслись потоки, теперь журчал вечный прозрачный ручей.