Ковчег огня
Шрифт:
— Я не зря делюсь с вами этим пророчеством… Я хочу, чтобы вы присоединились к нам в нашей священной борьбе. Богу всегда нужны закаленные, крепкие люди.
Глава 70
— …подобно тому, как это случилось с апостолом Павлом, направлявшимся в Дамаск, вам предоставляется возможность искупить свою вину. Прочитайте пророчества сами, и вы поймете, что я говорю правду.
Пораженный этим неожиданным предложением, Кэдмон молчал. Молчал до тех пор, пока верх не взял свойственный ему цинизм.
— Ах да, «вернейшее пророческое
— Я знаю, что вы человек, который ищет смысл своей собственной жизни и окружающего мира.
— Возможно, это и правда, но я не аморфная душа, готовая уцепиться за первого пророка, предлагающего верное исцеление от всех житейских невзгод.
Кэдмон сознательно сопротивлялся, понимая, что, если согласится на предложение Макфарлейна слишком быстро, тем самым раскроет свои карты.
51
Второе послание Петра, 1:19.
— В ваших словах сквозит глубоко укоренившийся страх. Я могу освободить вас от этого страха. — Макфарлейн указал на троих верзил, вытаскивающих ящик на поверхность. — Мои воины Господа не знают страха.
— Он вешает тебе лапшу на уши! — воскликнула Эди, хватая Кэдмона за руку, словно опасаясь, что он переступит невидимую черту, отделяющую их от их Немезиды. — Я читала пророчества Иезекииля, и знаешь, что я думаю? Я думаю, Иезекииль был сумасшедшим, пророком Конца света, который, если бы он жил в двадцать первом веке, не слезал бы с таблеток от психоза, и его держали бы на очень коротком поводке. В одном из его так называемых «видений» говорится о том, как он наткнулся в пустыне на кучу сухих костей и якобы вдохнул в них жизнь, создав могучее войско. Быть может, это я сошла с ума, но пророчество кажется мне бреднями, родившимися в голове бездомного бродяги.
Прищурившись, Макфарлейн презрительно сверкнул на нее глазами.
Стремясь усмирить разбушевавшееся море, Кэдмон кашлянул, привлекая к себе внимание:
— Не буду рассуждать о психическом состоянии Иезекииля, но я знаю, что многие авторы Ветхого Завета выражались образно, не думая о том, что последующие поколения будут воспринимать их стихи буквально.
— Мне известно только то, — едко возразил Макфарлейн, — что божественное откровение, дарованное Иезекиилю, не просто осуществится. Битва Гога и Магога состоится. И только те, кто верит во Всемогущего, избегут надвигающегося конца. Ну, а те, кто с оружием в руках пойдет на воинов Магога, будут благословенны вдвойне. Когда битва состоится и победа в ней будет одержана, Ковчег Завета вернется на свое законное место в новом храме. Покайтесь, и вы будете жить вечно. Отвернитесь от Господа, и вы будете прокляты.
— Но почему вы предлагаете мне встать в ваши ряды? Я уже много лет не заглядывал в англиканскую церковь.
— Мы найдем применение человеку с вашими способностями.
Услышав этот небрежный комплимент, Кэдмон задумался. У него возникло сильное подозрение, что Макфарлейну известно
— Я бы с радостью присоединился к вашему делу, однако с одним непременным условием… вы должны освободить мисс…
— Кэдмон, не надо! — крикнула Эди, перекрывая его слова.
— …Миллер. Надеюсь, вы понимаете, что это не обсуждается, — добавил он, намереваясь проверить Стэнфорда Макфарлейна. А также проверить Эди. С этой целью Кэдмон строго посмотрел на нее, молчаливо приказывая смириться и терпеть.
— Эта женщина слишком много знает, — раздраженно ответил Макфарлейн. — Ей нельзя доверять.
— Я ей полностью доверяю. Разве этого не достаточно?
— Она — сосуд порока, недостойный вашего внимания. Мое предложение к ней не относится. — Не скрывая своего презрения, Макфарлейн сверкнул глазами на Эди. Воплощение ненависти.
На протяжении всей истории такие мужчины, как Стэнфорд Макфарлейн, горячо осуждали слабый пол, обвиняя женщин во всех бедах. Кэдмону почему-то всегда казалось, что эта ненависть порождена глубоко укоренившимся страхом перед присущей женщинам мудростью.
С тяжелым сердцем он предложил Эди молчаливое извинение, сознавая, что чудовища по самой своей природе лишены сострадания. Затем повернулся к полковнику:
— Ваше предложение вызывает у меня в памяти средневекового инквизитора, который пытается обратить в истинную веру несчастного еретика. Независимо от того, раскаивался ли еретик, дело, как правило, кончалось плохо. Для еретика, разумеется.
— Вижу, у вас зашорены глаза. Вы не способны узреть величие Господа. — Презрение Макфарлейна переросло в свирепую ярость, и он крикнул своим людям: — Харлисс, приготовь молельню!
— Слушаюсь, сэр!
Словно марионетка, Харлисс расстегнул одну из больших сумок со снаряжением.
Не в силах смотреть Эди в глаза, прекрасно сознавая, что потерял единственную надежду спасти ей жизнь, Кэдмон с удивлением почувствовал, что она положила голову ему на плечо.
— Когда придет конец, мы, по крайней мере, будем вместе, — прошептала Эди.
— Да… это точно.
— Есть какие-нибудь мысли относительно того, что они задумали? — кивнула она на стопки сложенной материи, которые доставал из сумки Харлисс.
— Шкурка барсука, отрез синей ткани и вуаль плотного плетения обычно использовались для того, чтобы завернуть Ковчег при транспортировке. Подозреваю, эти три слоя создавали примитивный изолятор. Очевидно, Макфарлейн собирается разыграть все по книге.
— Ты имеешь в виду Священное Писание?
— А то как же! Хотя текст Библии искажается до неузнаваемости, когда его произносит такой человек, как Макфарлейн.
Любопытство пересилило страх. Кэдмон наблюдал за тем, как остальные двое подручных вытащили из ямы большой металлический ящик. Быстрые прикидки в уме подтвердили, что по размерам ящик вполне может вмещать в себя Ковчег. Как это уже было в развалинах монастыря, Бракстон сбил замок одним мощным ударом заступа.