Ковчег спасения
Шрифт:
– Вряд ли получится быстро.
– Пожалуй. Есть еще один повод задуматься. Собираемая машина не похожа на кольцо, и вокруг звезды ингибиторы не крутятся, не суетятся. Думаю, они решили действовать на расстоянии.
– А как же уничтожить звезду, если не накачивать ее и не раскручивать? – спросила Хоури.
– Не знаю. Но давайте предположим, что они умеют в каких-то пределах управлять гравитацией. В этом случае они способны, к примеру, соорудить черную дыру планетной массы – скажем, как десять Земель – из уже накопленной материи. – Илиа растопырила пальцы соединенных рук, словно хотела поиграть с невидимой веревочкой. –
– И что будет, если ее сбросят на звезду?
– Конечно же, дыра начнет поедать ее. Но разместить дыру, с тем чтобы она причинила наибольший вред, – задача не из легких. Очень трудно засунуть ее непосредственно в ядро, где протекают ядерные реакции. А если ограничиться поверхностью, маленький массивный объект станет периодически колебаться, будет увлечен вращением. Движение приобретет круговой характер, дыра пройдет сквозь атмосферу. Конечно, это не останется без последствий. Увлекаемая масса вблизи радиуса Шварцшильда сожмется – и там пойдет ядерная реакция. У звезды возникнет два ядра, одно обращающееся вокруг другого. Но дыра – медленный едок, поскольку ее поверхность ничтожна. Даже если поглотит ползвезды, ее диаметр составит всего три километра. – Илиа пожала плечами. – Но дело все же будет сделано. Определяющий фактор здесь – характер падения материи на дыру. Если скопившийся вблизи горизонта материал разогреется слишком сильно, его радиационное давление замедлит подход звездного вещества, а значит, и процесс поедания звезды. Впрочем, тут надо сделать кое-какие численные прикидки.
– А что еще возможно, если не черная дыра? – спросил Торн.
– Гадать я могу до бесконечности. Характер реакций в центре звезды определяется хрупким равновесием между давлением и тяготением. Все, что способно нарушить баланс, может катастрофическим образом сказаться на свойствах звезды. Но эти свойства довольно устойчивы. Если их вывести из равновесия, они норовят скатиться к новому устойчивому состоянию, пусть даже для того надо включить синтез более тяжелых элементов.
Триумвир снова выглянула в окно, пробарабанила пальцами по стеклу.
– Какой эффект используют ингибиторы, мы можем и не понять. Но, в общем, это и не важно. Они не успеют сделать ничего плохого.
– В смысле? – удивилась Хоури.
– Я не намерена этого дожидаться. Впервые ингибиторы сконцентрировали свои действия в определенной небольшой области. И капитан – тоже впервые – решился помочь.
Хоури покосилась на Торна:
– Он позволил применить пушки?
– Дал понять, что позволит. – Илиа по-прежнему барабанила по стеклу, не глядя на собеседников. – Конечно, есть риск. Мы не знаем в точности, на что способно оружие. Но уж всяко оно сумеет причинить ущерб противнику. Я уверена: мы сможем замедлить работу ингибиторов.
– Нет, – резко сказал Торн. – Неправильно. Сейчас этого делать нельзя.
Триумвир повернулась к нему:
– Нельзя? Это почему же?
– Потому что идет эвакуация. Мы только что начали поднимать людей с поверхности Ресургема.
– Пока подняли несколько тысяч. – Илиа усмехнулась. – И какой это процент от всего населения?
– Ситуация резко изменится, когда об эвакуации объявят официально. Мы именно на это и рассчитывали.
– Но дело может обернуться совсем
– Мы уже договорились и составили план действий, – возразила Хоури. – Оружие всегда под рукой, захотим – используем. Столько трудов позади, и прогресс наметился, – глупо сейчас провоцировать ингибиторов.
– Все верно, – подтвердил Торн. – Ирина, нужно подождать со стрельбой, пока мы не эвакуируем хотя бы сотню тысяч. Тогда уж и пускайте в ход ваши драгоценные игрушки.
– К тому времени может быть слишком поздно, – ответила Вольева, снова поворачиваясь к окну.
– Но этого мы наперед не знаем, – возразил Торн.
– Посмотрите-ка вон туда, – спокойно предложила Вольева. – Видите?
– Что я должен увидеть?
– Между вон теми двумя зданиями, за Домом вещания… Смотрите, видно же отчетливо.
Торн подошел к окну, за ним Хоури.
– Я ничего не вижу, – сказал Торн.
– Ваше выступление уже передали? – спросила Илиа.
Он глянул на часы:
– Да, должны были. По крайней мере, в Кювье.
– А вот и первая реакция на него – пожар. Не слишком большой, но я не сомневаюсь: стемнеть не успеет, как увидим другие. Люди напуганы, им уже который месяц действует на нервы творящийся в небе кошмар. И теперь они убедились окончательно: правительство все время методично лгало им. На месте ресургемцев я бы слегка разозлилась. А вы разве нет?
– Долго такая злость не продержится, – заверил Торн. – Уж поверьте, я знаю свой народ. Как только люди поймут, что есть способ выжить и покинуть планету, а для этого надо всего лишь успокоиться и послушать меня, – они возьмутся за ум.
– Торн, вы или гениальный психолог, или мало что смыслите в человеческой натуре, – улыбнулась Вольева. – Искренне надеюсь, что вы гений.
– Ирина, занимайтесь машинами, а людей оставьте мне.
– Давайте поднимемся на балкон, – предложила Хоури. – Оттуда мы увидим происходящее в городе гораздо лучше.
Количество ехавших по Кювье машин намного превышало обычное для дождливого вечера. Внизу, у здания инквизиции, собирались милицейские фургоны. Туда грузились бойцы, снаряженные для подавления уличных беспорядков: с громоздкими щитами, доспехами и электрическими дубинками-шокерами. Когда толкающиеся милиционеры уселись, фургоны увезли их в город. Другие выстроились стеной вокруг зданий; промежутки между машинами были перекрыты металлическими заграждениями, снабженными узкими прорезями-бойницами.
С балкона и в самом деле было очень хорошо видно, что творится в городе. Сквозь дождь неслись лязг и грохот, крики, вытье сирен – сущий карнавал, разве что без музыки. Торн вдруг понял, что уже очень давно не слышал музыки.
Вопреки усилиям милиции, у Дома инквизиции собралась большая толпа. Она напирала, а блюстители закона отступили, стараясь лишь не допустить ее внутрь зданий. Перед толпой уже лежали тела оглушенных шокерами или гранатами. Друзья пострадавших старались их оттащить подальше от блюстителей порядка. Трясся, брызгая пеной изо рта, эпилептик. Один пострадавший лежал неподвижно – походил на мертвого. Торн знал: милиция может перебить толпу в считаные секунды, но сдерживается. Он постарался рассмотреть лица милиционеров и увидел на них такой же страх и растерянность, как и на лицах людей, которых они должны были успокаивать и разгонять. Несомненно, у милиции был приказ не убивать и не увечить.