Ковчег. Исчезновения — 1.
Шрифт:
— Не понимаю, в каком мы… гм… районе… — проговорил он.
Небрат отозвался:
— Ах, милейший Дмитрий Вадимович, если бы в данной ситуации это было единственное, чего вы не понимаете!.. Во всяком случае мы нашли то, что искали, и далее нам надобно, очевидно, вон туда, — он указал на старомодную дощатую вывеску над входом в какой-то магазинчик, гласящую, что это ни что иное, как "Антикварная лавка "НИНЕВИЯ"".
— А это вы с чего взяли? — поинтересовался Еремеев. — Ни про какую такую "Ниневию" в том приглашении не говорилось.
— Метод дедукции, — пояснил сыщик. — В приглашении, как вы говорили, был указан
Еремеев согласился:
— Пожалуй, вы правы. Что ж, расплатимся с водителем и зайдем.
Водитель этот с уголовными татуировками нравился Еремееву еще меньше, чем бесцеремонный Небрат, и избавиться хотя бы от него было бы уже некоторым облегчением. Уже и кошелек Еремеев из кармана достал, однако детектив остановил его:
— Нет-нет, все уже уплачено. Я заплатил по дороге, покуда вы изволили почивать. Кстати, он согласился подождать нас, что, по-моему, весьма любезно с его стороны. Так что…
— Все o’кей, земляк, — неведомо чему усмехнулся неприятный водила.
— Так что, — продолжал Небрат, — давайте-ка заходите в эту самую "Ниневию".
— А вы? — спросил Еремеев.
— А я зайду через несколько минут после вас. — И, отвечая на удивленный взгляд Еремеева, добавил: — Поверьте, на то есть довольно веские соображения. — Делиться этими соображениями, впрочем, не стал, а только вылез из машины наружу, чтобы выпустить Еремеева, и затем влез обратно.
В лавке, занимавшей большую комнату, пахло застарелой пылью и мышами, однако выбор антиквариата здесь был хотя и на первый взгляд случайный, но достаточно обширный. Старые самовары, граммофоны, подсвечники соседствовали на стеллажах с медными телескопами, деталями каких-то кажется навигационных приборов, фаянсовыми статуэтками, гипсовыми бюстами с отбитыми носами и еще каким-то хламом вовсе уж непонятного предназначения. На некоторых полках стояли книги, среди них имелись и старинные фолианты в кожаных переплетах, судя по всему весьма дорогие, что было странно для такой затрапезной лавчонки, где едва ли часто бывают настоящие знатоки.
Приглядывал за лавкой какой-то густо веснушчатый, весьма дебильного вида малец лет тринадцати, да и приглядывал весьма относительно, прямо сказать, ибо явно основным объектом его внимания в эту минуту была стайка мух, кружившихся под потолком, на которой был сосредоточен весь его интерес. Еремеев обратился к конопатому недоумку:
— Слушай, кто-нибудь постарше тут есть? Будь добр, позови.
Однако толку от этого было чуть. Малец лишь повел в его сторону неосмысленными глазами, ничего не ответил и снова сосредоточился на кружении насекомых. Но кто-то же, кроме этого олигофрена, здесь должен был быть. Еремеев сколь мог громко прокашлялся.
Никакого результата.
От нечего делать он взял с полки один из фолиантов. Его скромных познаний в латыни хватило, чтобы разобрать, что это книга Раймонда Луллия [Известнейший алхимик XVI
— Дедуля, дедуля! Он лапает! — Не полным, выходит, был все-таки идиотом.
Мигом на его зов откуда-то появился сухенький старичок в свалявшемся сюртуке.
— Вам это разрешили трогать, молодой человек? — сердито обратился он к Еремееву. — По-моему, вы не у себя дома!
— Но… — Еремеев смутился. — Никого не было…
— Это еще не дает вам повод здесь хозяйничать! — парировал старикан. — Если я на пару минут отлучился, то могли бы позвать. — Он еще более распалился, даже лицо зарозовелось от гнева. — Да и собственно что вам вообще тут надо? Вас сюда приглашали?
Вопрос был странный.
— Но магазин был открыт, — сказал Еремеев. — Неужели для того, чтобы в него зайти, необходимо какое-то особое приглашение?.. Тем более, — вдруг вспомнил он, — что меня-то как раз действительно приглашали…
Старик посмотрел на него с подозрением.
— И давно?
— Не далее как сегодня.
Гнев старика мигом улетучился.
— Позвольте, позвольте… — пробормотал он. — Да вы же, никак, господин Еремеев? Господи, я должен был сразу догадаться, что вы и есть Еремеев! Разрешите представиться: Шмаков Иван Арсентьевич, владелец этого пыльного хозяйства, пепелища времени.
— Не такое уж и пепелище, — сказал Еремеев. — Книги, я гляжу, несмотря на свой почтенный возраст, сохранились отличнейшим образом. Прелюбопытные, кстати, по-моему, книги.
— Более чем! — подтвердил Шмаков. — Та, к примеру, что вы держите в руках — первоиздание трудов великого Луллия. Да что я вам объяснять буду — вы и сами, я полагаю, знаток.
— Не слишком-то большой, — смутился Еремеев. — Но я так полагаю, эта книга стоит огромных денег.
— Что деньги, — воскликнул Шмаков, — когда речь идет о чем-то несоизмеримо более дорогом, чем любое злато! Я имею в виду те мысли и те великие тайны, кои здесь содержатся и до коих мы, позволю себе утверждать, так и не доросли! Да вот хоть бы например… — Он взял фолиант из рук Еремеева, открыл посередке и стал бегло переводить с латыни: — "Может ли в подлунном мире что-либо исчезнуть без следа? Слепцы: мы просто не способны видеть иные субстанции, нежели те, к которым привыкли наши несовершенные глаза! Рабы телесного мира, мы не в силах прорваться к более тонким материям и именуем исчезновением то, что по сути является лишь сменой оболочки…"
Еремеев уловил в этих словах средневекового философа некоторую перекличку с тем, о чем, не умея это так сформулировать, в последнее время думал и сам. Он решил, что и старик не случайно выбрал именно эту цитату — таким образом, возможно, хочет подобраться к разговору, ради которого его сюда позвал. Так оно, видимо, и было, ибо Шмаков закрыл книгу и сказал:
— Ну да о книжках, коли будет время, еще с вами поговорим. Сперва все-таки о главном — о том, из-за чего, собственно…
Говоря это, он стоял к двери спиной и не мог видеть, как в лавку тихо вошел Небрат и следом за нам непонятно для чего — странный таксист. Договорить старик не успел, ибо в это самое мгновение сзади раздался голос детектива: