Козел и бумажная капуста
Шрифт:
— Да бросьте вы про свечи-то! — не выдержала я.
— Простите, никак сосредоточиться не могу. Ну, значит, сели за стол, он бутылку шампанского даже купил.
— С какой такой радости?
— Семейный вечер, — теперь уже я ясно слышала сарказм в голосе своей собеседницы, — тем более что дети в поход ушли, мы дома одни были. Короче, стал он меня расспрашивать снова о предках. И кем у тети Лиды отец был, да из какой он семьи, да куда делись дед с бабкой, да куда делся брат отца Иван Скавронский?
— А вы что?
— А что я? Как договаривались — тяну резину,
Я несколько удивилась таким речам Елены Вячеславовны, но отнесла их за счет выпитого шампанского...
— Дальше...
— Дальше он все настойчивее становится, а я притворилась, что опьянела. Рассказываю ему всякие случаи из семейной хроники, причем те, что с моей мамой происходили и с тетей Лидой уже после войны. А ему-то, видно, нужно знать, что было до революции! Наконец терпение у него, видно, лопнуло, он напрямую уже спрашивает: кто, мол, спас Ванечку? А я-то откуда знаю, говорю, я его, Ванечку этого, в жизни не видела, сгинул Ванечка в Гражданскую войну. Тогда он рассердился и говорит: какую женщину в вашей семье называли добрым ангелом, спасительницей Ванечки? От чего она его спасла и как ее зовут?
— Круто! — вставила я. — Совсем муженек вас за дуру держит!
— Ага, а меня будто стукнуло — вот как оно обернулось! Я ведь вам с Вадимом Романовичем не очень поверила: чтобы Сеня с бандитами связался, думаю, да ни за что! И вот когда он прямо процитировал то место из письма, про которое вы рассказывали, я все поняла.
«Наконец-то, — подумала я, — лучше поздно, чем никогда».
— И что вы ему сказали? — забеспокоилась я.
— Я говорю, что слышала, как мама как-то рассказывала о том, что в детстве Ванечку чуть не переехала карета. И гувернантка его в самый последний момент из-под колес выхватить успела. Тут Семен прямо затрясся весь. «Как ту гувернантку звали, — кричит, — забыла небось?» Я еще посидела немножко, вроде вспоминаю, а потом и говорю: звали ее мадемуазель Бонасье, я точно вспомнила. Вот с тех пор в нашей семье и считается, что добрый ангел, кто спас Ванечку, — это мадемуазель Бонасье.
— Почему Бонасье? — удивилась, в свою очередь, я.
— Сама не знаю, — призналась Елена Вячеславовна, — ляпнула первое, что в голову пришло, вспомнились «Три мушкетера»...
— Это все? Или еще что-нибудь было? — требовательно спросила я.
— Да что было? — с неожиданной злобой ответила Елена Вячеславовна, — как услышал он все это, так сразу засуетился и заспешил. Мне, говорит, тут надо на минутку отлучиться, я, говорит, скоро... Я кричу — как же тихий семейный вечер при свечах? А он только рукой на бегу махнул — и был таков!
— Давно? Давно слинял-то? — спросила я.
— Да уж с час будет...
— Как же вы за ним не проследили, Елена Вячеславовна, — огорчилась я, — может быть, что-то нужное узнали бы. Ведь он небось побежал Пересвету докладывать про пароль...
— Да знаю я, куда он пошел! — с досадой ответила она. — В ту, теткину квартиру. Потому
— У вас же ключей нет!
— Так это тех нет, теткиных, а она мне еще раньше давала второй комплект, запасной.
— Едем! Вот как раз Вадим пришел.
Я быстренько обрисовала ему ситуацию, и Вадим согласился, что поехать надо хотя бы для того, чтобы понаблюдать за домом.
— Что там наблюдать! — решительно высказалась при встрече Елена Вячеславовна. — Надо раз и навсегда выяснить все!
Мы с Вадимом переглянулись за ее спиной.
— Елена Вячеславовна, вы уверены, что это не будет вам во вред, — засуетился он, — может быть, мы сами...
— Нет уж! — она решительно тряхнула головой. — Едем!
И мы поехали на квартиру ее покойной тети Лидии Андреевны. Елена Вячеславовна всю дорогу молчала. Я тоже помалкивала. Что-то подсказывало мне, что очень скоро так или иначе дело наше решится.
Мы не стали подниматься на лифте, хоть Вадим и пытался возражать. Елена Вячеславовна просто чуть запыхалась.
На площадке было тихо. Я приложила ухо к дверям квартиры и прислушалась. Вдалеке слышались голоса, мужской и женский, но, возможно, — это у соседей работал телевизор.
Елена Вячеславовна достала из сумочки ключи и решительно отперла дверь. Вадим попытался отодвинуть ее в сторону и войти первым. Я тоже не хотела остаться последней, поэтому мы все трое ввалились в прихожую одновременно.
В тетиной квартире прихожая была маленькая, так что мы пролетели ее без труда и оказались в комнате. И застали там такую картину.
У окна стояла высокая девица с длинными светлыми, почти белыми волосами. На девушке была униформа девицы легкого поведения, как выразилась бы Елена Вячеславовна, а говоря по-простому, самый шлюшистый комплектик: черный кружевной лифчик, черный кружевной пояс и черные чулки. Девица лениво курила, выпуская дым в форточку.
Сам виновник торжества — муж Елены Вячеславовны Сеня — половой гигант и любимец женщин — возлежал на диване в самой соблазнительной позе, а именно: скрестив тощие бледные ноги и далеко отставив в сторону руку с банкой пива. Реденькие волосики, ранее тщательно уложенные, чтобы прикрывать плешь, теперь были растрепаны, и она, эта самая плешь, вызывающе блестела под лучами заходящего солнца. Сеня был здорово пьян и почти гол, в сатиновых трусах в трогательных голубеньких цветочках.
Завидев наше трио, Сеня выпучил глаза и разинул рот, потом громко сглотнул и вымолвил:
— Ляля! Какими судьбами?
— Елена Вячеславовна! — тут же сказал Вадим. — Помните о своем сердце! Никаких волнений! Помните, сердце — это главное...
— Отвали! — процедила Елена Вячеславовна.
Она вырвала у него свою руку, прошла вперед и этой самой рукой залепила своему мужу Сене здоровенную пощечину. Сеня клацнул зубами и выронил банку с пивом.
— Мразь! — прошипела жена прямо в Сенину морду.
— Елена Вячеславовна! — Вадим все порывался схватить ее за руку, чтобы посчитать пульс.