Козёл Иуда
Шрифт:
Почти.
— Знаешь, я не уверен, что вернусь.
— Ты всегда говоришь это. Но ты всегда возвращаешься.
Он отвернулся, словно что-то на полу привлекло его внимание.
— Ты действительно собираешься работать?
Он кивнул.
— Лжец. Ты едешь в тот дом, который она тебе оставила.
Либо она видела через стену чемодан, который он упаковал ранее, либо его было так легко прочитать.
— Я не очень хочу ехать, но…
— А чего ты хочешь, Ленни?
— Мне нужно выбраться отсюда на некоторое время, кое-что обдумать.
— Ты едешь в дом, который оставила тебе эта сука?
— Не называй её так. Ты её даже не знала.
— Судя по всему, ты тоже.
Прямо за пронизанными тенями стенами город суетился вокруг них, непрерывный и равнодушный.
—
— Я должен, Таб.
— Твоя жизнь здесь.
— Какая жизнь?
— Вот эта, Ленни, вот она. Вот как это работает. Чего ты хочешь, чёртового парада, фейерверков каждый день, чего?
— Я устал так жить.
— Попробуй умереть.
— Ты так говоришь, как будто это единственные два варианта.
Её остекленевшие глаза моргнули, глядя на него сквозь темноту.
— Единственные.
2
К тому времени, когда он пересёк город, взял арендованную машину и двинулся в путь, было почти шесть часов. После полутора десятилетий превращения Нью-Йорка в его дом казалось немыслимым оставить всё это в поле зрения. И всё же он был там, уезжая от той небольшой безопасности, которая у него была, на пути к дому, в который он никогда не ступал, расположенному в городе, о котором он даже не слышал, в штате, в котором он был только один раз, ещё ребёнком. На самом деле эта идея вынашивалась у него в голове несколько месяцев. Шесть, если быть точным, так как имущество, оставленное ему Шиной, было передано по завещанию. Теперь, когда время прошло, Ленни стал полноправным владельцем имущества — дома. За те месяцы, что предшествовали этой ночи, он обдумывал идею просто продать его, даже никогда не увидев, но это казалось неуважением. Было в лучшем случае странно, что старая подруга, которую он не видел и с которой не разговаривал двадцать лет, оставила ему свой дом и всё, что в нём есть, тем более, что их отношения не закончились хорошо, но это был именно тот аспект ситуации, который убедил его поехать туда, прежде чем принять решение. Он должен был хотя бы увидеть это. Может быть, он мог бы остаться на некоторое время, отдохнуть от города, его ночной работы администратором на стойке регистрации в отеле с почасовой арендной платой в одном из худших районов Манхэттена, и отдохнуть от Табиты и всего стресса, остатки их отношений были причиной в последнее время. Буквальный призрак из его прошлого возник из тумана повседневного уныния, маня его в какое-то неизвестное место по неизвестным причинам, и он чувствовал, что у него нет другого выбора, кроме как слушать. Он так много ей должен. Он продолжал думать о ней на протяжении многих лет, и хотя он никогда не преследовал её, он много раз обдумывал идею попытаться найти её. В конечном счёте, он сделал всё возможное, чтобы похоронить всё это и жить дальше, но затем позвонил адвокат, чтобы рассказать о смерти Шины, её завещании и его наследстве, и всё рухнуло.
Эта новость поразила его сильнее, чем он мог себе представить. Ком, начавшийся у него в горле, переполз в желудок и засел там, вызывая у него тошноту и головокружение, а на глаза навернулись слёзы. Но Ленни не был уверен, были ли слёзы исключительно из-за Шины или он плакал и из-за себя. Тогда это едва ли имело значение. Бесчисленные мысли и воспоминания уже начали проноситься в его голове вихрем сожаления, отрицания и печали. Она вернулась, хотя и не так, как он хотел, а иногда и воображал, что могла, и теперь было слишком поздно говорить то, что ему нужно было сказать, слишком поздно, чтобы всё исправить.
Возможно, в её собственной странной манере этот жест, когда она оставила ему дом, был её попыткой сделать именно это.
Когда он пересекал мост Трайборо, огни большого города отражались и скользили по ветровому стеклу Chevrolet Impala, Ленни снова и снова прокручивал в голове прежние разговоры, словно чтобы убедиться, что они действительно имели место.
Когда он впервые приехал в Нью-Йорк, чтобы продолжить актёрскую карьеру, Ленни, как и тысячи других подающих надежды молодых людей, работал помощником официанта,
Хотя у Ленни было несколько случайных знакомых, единственным человеком, с которым он чувствовал себя обязанным попрощаться, был Уолтер Янсен, его самый близкий и старый друг. Он также знал, что может рассчитывать на то, что он объяснит остальным его отъезд. Ему было не до того, чтобы объезжать всех, снова и снова объясняя, почему он уезжает.
Он и Уолтер познакомились на уроках актёрского мастерства много лет назад. Хотя Ленни трудился более десяти лет, он так и не добился многого в бизнесе. Его карьера состояла из небольших ролей в горстке пьес «Театра вне Бродвея» и нескольких других ролей, простых флиртов с большим успехом.
Уолтер был выше Ленни, красивее, в лучшей форме и, если быть честным с самим собой, талантливее Ленни. Он также был более успешным.
Он получил несколько второстепенных ролей на сцене, несколько приличных ролей в малобюджетных независимых фильмах, а пару месяцев назад снялся в рекламе национального телевидения, которая за месяц принесла ему больше денег, чем он заработал за предыдущие десять лет вместе взятые.
За несколько лет до этого Ленни перестал ходить на прослушивания и решил, что с него хватит. Разочарования и постоянная неудача в достижении чего-либо значимого в индустрии или даже в творчестве победили страсть, которую он когда-то испытывал к игре. Осознав тот факт, что он не становится моложе и его мечты, скорее всего, никогда не осуществятся, он не видел смысла обманывать себя и продолжать. И всё же, уход от этого и бессмысленная ночная работа в мотеле сделали его ещё более опустошённым и неуверенным не только в своей жизни и своём будущем, но и в самом себе.
Он зашёл к Уолтеру утром перед отъездом из города.
Уолтер открыл дверь с полотенцем, перетянутым вокруг его талии, и кремом для бритья, размазанным по лицу, его густые тёмные волосы, всё ещё влажные после душа, но уже уложенные и причёсанные.
— Заходи, у меня позже назначена встреча с тем новым агентом, о котором я тебе рассказывал, — объяснил он, проводя Ленни через крошечную квартирку в такую же тесную ванную. — Этот чувак говорит больше о национальной коммерческой работе и регулярных прослушиваниях для гостевых съёмок на сетевых концертах. Это серьёзно.
После многих лет борьбы казалось, что Уолтер уже в пути, и хотя Ленни не мог не завидовать, он искренне радовался за него.
— Все эти хорошие вещи происходят, а ты меня бросаешь.
— Да ладно, чувак, я никого не бросаю, я…
— Ты был неправ, когда решил уйти из актёрского мастерства, — перебил он, стоя перед зеркалом в ванной и проводя бритвой по лицу, — и ты ошибаешься сейчас. Кстати, с днём рождения, ужин и фильм с меня, когда вернёшься.
— Спасибо. Я просто хотел попрощаться перед тем, как уехать, вот и всё.
— Почему ты так говоришь, как будто никогда не вернёшься?
— Потому что так и может быть.
— Херня. Что ты собираешься делать в каком-нибудь доме в Вермонте?
— Нью-Гэмпшир.
— Какая разница. Ты житель Нью-Йорка, Ленни. Большой город теперь у тебя в крови.
— Это было когда-то, когда я ещё думал, что смогу чего-то добиться.
Уолтер перестал бриться достаточно надолго, чтобы направить бритву на единственное окно в комнате.
— Это всё ещё там. Ты просто должен следить за этим.