Козыри судьбы
Шрифт:
— Я смотрю, — сказал я.
Мелман хмыкнул.
— Погодите минутку, — посоветовал он. — Есть у вас какое-нибудь представление о том, что меня в первую очередь интересует в оккультных искусствах?
— Вы — каббалист, — сказал я.
— Да, — признал он. — Как вы догадались?
— В восточных дисциплинах люди имеют склонность сбиваться в плотную кучу, — заявил я. — Но каббалисты, кажется, всегда распускают слюни.
Мелман фыркнул, потом сказал:
— Вопрос в том, что для вас действительно важно.
— Это точно.
Он пнул подушку на середину комнаты.
— Присаживайтесь, — сказал он.
— Я постою.
Мелман пожал плечами.
— Ладно, —
Я ждал. Спустя какое-то время, все еще приглушенно бормоча, Мелман подошел к черному занавесу. Одним быстрым движением отодвинул его, и я посмотрел туда.
Мне открылась картина с каббалистическим Древом Жизни [27] , представляющая десять сефир в некоторых из их келипотических аспектов. Выполнена она была замечательно, и ощущение чего-то знакомого, которое поразило меня, пока я ее разглядывал, не утихало. Это была не стандартная поделка из какого-нибудь магазина, специализирующегося на подобных вещах, а, похоже, вполне оригинальная картина. Хотя по стилю она не походила ни на одну из работ, висящих в соседней комнате. И все же она была мне знакома.
27
Основой всего каббализма является диаграмма, известная как «священное дерево», или Древо Жизни, состоящая из десяти кругов, соединенных двадцатью двумя линиями. Десять кругов являются эманациями (излучениями) — сефир — бога. Это диаграмма гностицизма: она представляет Сотворение как падение от высшего божества до земного царства. Душа начинает свой путь вниз, продвигаясь через десять кругов.
Чем больше я в нее всматривался, тем меньше у меня оставалось сомнений: я был уверен — нарисована она той же рукой, что рисовала Козыри, которые я нашел у Джулии.
Мелман в это время продолжал свои завывания.
— Ваша работа? — спросил я его.
Мелман мне не ответил. Вместо этого он подошел и показал на третью сефирот, ту, которую называют Бинах. Я посмотрел на нее. Кажется, она изображала мага перед черным алтарем и…
Нет! Я не мог в это поверить. Не может…
Я почувствовал контакт с фигурой. Это уже был не символ. Маг был реален, он вызывал меня. Вот, еще больше расплывшись, он обрел три измерения. Комната вокруг меня стала таять. Я был почти…
Там.
Это было сумеречный уголок — небольшая прогалина в корявом лесу. Отливающий кровью свет стекал на плиту, которая лежала передо мной. Маг — с лицом, скрытым капюшоном и тенью, — орудовал на камне какими-то предметами, руки его двигались слишком быстро, чтобы я мог уследить какими. Откуда-то все еще слышалось слабое песнопение.
Под конец маг взял в правую руку один из предметов и поднял. Это был черный кинжал из обсидиана [28] . Левую руку он положил на алтарь и смел все остальное на землю.
28
Обсидиан — стекловидная вулканическая порода, сходная по строению с гранитом, обычно темная (красная, черная, серая), прозрачная на режущем изломе. Легко полируется. Образуется при застывании вязкой кислой лавы.
Только теперь он посмотрел на меня.
— Иди сюда, — сказал он.
Я улыбнулся глупой простоте его требования. Но затем почувствовал, как ноги сами, против желания, выполняют приказ, и понял, что в этих сумерках на меня наложили заклятие.
Я мысленно поблагодарил одного из своих дядюшек, который
Истошный крик, будто уханье ночной птицы, разорвал воздух.
Мага это не отвлекло, да и ноги не освободились от наваждения, но я сумел поднять руки. Я так и держал их, не опуская, и когда они коснулись переднего края алтаря, я объединил свои силы с силой, вызванной моим заклинанием. Я дал рукам согнуться в локтях.
Маг замахнулся клинком, целя по пальцам, но бесполезно. Я уже всем весом навалился на камень.
Алтарь перевернулся. Маг суетливо задергался, пытаясь от него увернуться, но алтарь ударил его по одной ноге — а может, и по обеим сразу. Тут же, как только маг рухнул, я почувствовал, как заклятье спадает с меня. Я вновь мог нормально двигаться, и голова моя была ясная.
Только я перепрыгнул через разбитый алтарь и потянулся к магу, как он прижал колени к груди и покатился в сторону. Я кинулся следом, а он так все и кувыркался по небольшому склону, потом проскочил между двумя поставленными вертикально камнями и пропал в лесной темноте.
Добравшись до границы поляны, я увидел глаза, сотни свирепых глаз, сверкающих повсюду из тьмы. Пение стало громче и, кажется, ближе; похоже, оно раздавалось прямо у меня за спиной.
В мгновенье я повернулся.
Алтарь по-прежнему был разбит. За ним стояла еще одна закутанная фигура, намного больше, чем первая. Она-то и распевала знакомым голосом. Фракир задергалась у меня на запястье. Я почувствовал, как вокруг меня воздвигается стена из заклятья, но на этот раз я был готов. Мое слово принесло ледяной ветер, который смел заклинание прочь, развеял его как дым. Одежды бились вокруг меня, меняя покрой и цвет. Пурпурное, серое… плащ темен, светлы штаны, накрахмалена грудь рубашки. Черны мои сапоги, и широк мой пояс с заткнутыми за него печатками, серебряная Фракир сплелась в браслет на левом запястье, видимая теперь и сверкающая. Я поднял левую руку, а правой прикрыл глаза, когда вспыхнул свет.
— Замолкни, — сказал я тогда. — Ты меня раздражаешь.
Пение стихло.
Капюшон слетел с головы, и я увидел испуганное лицо Мелмана.
— Ладно. — заявил я. — Хотел меня получить — получи, помоги тебе небеса. Ты сказал, что мне все станет ясно. Не стало. Проясни.
Я сделал шаг в его сторону.
— Говори! — сказал я. — Легко или с трудом, но говорить я тебя заставлю. Степень легкости выбирать тебе.
Он запрокинул голову и взревел:
— Хозяин!
— Можешь сколько хочешь вызывать своего хозяина. Я подожду. Он тоже ответит мне.
Мелман повторил свой зов, но ответа не было. Тогда он рванул оттуда, но я подготовился к этому главным своим заклинанием. Деревья сгнили и попадали раньше, чем он успел добраться до них, а затем они взлетели, подхваченные могучим ветром, возникшим там, где следовало быть неподвижности. Ветер сжал прогалину в круг — серо-красный, — выстраивая неодолимую стену, краями уходящую в бесконечность. Мы обретались на круглом островке среди ночи — несколько сотен метров от сих до сих, и граница медленно сжималась.
— Что-то не идет твой хозяин, — сказал я, — и тебе к нему не уйти. Так что он тебе не поможет. Никто тебе не поможет. Это мир высшей магии, и ты оскверняешь его своим присутствием. Знаешь, что там, за ветром? Хаос. И если ты не расскажешь мне о Джулии и своем хозяине, и еще о том, почему ты осмелился меня сюда привести, я отдам тебя Хаосу прямо сейчас.
Мелман отпрянул от стены Хаоса и повернулся ко мне лицом:
— Я все тебе расскажу, только забери меня обратно в квартиру.
Я помотал головой.