Крадущаяся Тьма
Шрифт:
— Ну же, милый мальчик, не смущайся, — ласково обратился к Алеку Мардус; маска благородного сочувствия снова вернулась на место. — Это превосходное вино. Может быть, оно вернет румянец на твои щеки.
— Сильные чувства вредны для красоты молодого человека, — добавила Иртук Бешар; ее кокетливый тон так же чудовищно не соответствовал ее потрескавшемуся почерневшему лицу, как и роскошные одежды.
Вся ситуация была такой нереальной и гротескной, что Алек с изумлением услышал свой голос:
— Благодарю, мне не хочется, — как если бы благородный
— Какие изысканные манеры, — заметил Ашназаи. — Я начинаю понимать тебя, господин. Будет жаль убить его, мальчишка украсил бы дом любого аристократа.
Чувство, что все происходит во сне и его не касается, усиливалось в Алеке, пока он слушал этот вызывающий ужас разговор, продолжавшийся в изысканном салонном стиле. Если это начало безумия, то он готов был благодарить Иллиора за такой дар. Какова бы ни была причина, Алек ощутил, как его охватывает головокружительная легкость. Он испытывал нечто подобное и раньше, но никогда еще в такой сильной степени. Когда смерть твой единственный возможный выбор, начинаешь себя чувствовать удивительно свободно.
— Господин, — обратился он к Мардусу, — какое значение имеет все это — деревянный диск, корона? Я знаю, что ты собираешься убить меня ради них, поэтому мне хотелось бы понять.
Мардус одобрительно улыбнулся:
— Я и не ожидал иного от столь разумного юноши. Как я уже говорил, ты и все твои заблуждающиеся друзья оказались исполнителями великого и священного замысла. Сначала даже я не понимал все значение этого, но Сериамайус открыл мне, что вы были всего лишь инструментами, необходимыми для осуществления его божественной воли.
Мардус поднял чашу, предлагая издевательский тост за Алека.
— Ты не можешь себе представить, от скольких трудов вы нас избавили, собрав вместе так много частей Шлема:
мы смогли завладеть ими одним быстрым ударом, не говоря уже о том уроне, который при этом понесла Ореска. Ведь за одну ночь мы добились того, на что иначе могли бы уйти месяцы, даже годы. А такого времени — даже недель
— у нас нет.
— Шлем? — переспросил Алек, услышав новое слово. Мардус повернулся к остальным, качая головой.
— Подумать только! Этот Нисандер, великий и добрый волшебник, даже не намекнул своим ближайшим друзьям, поручая им воровать священные предметы, во что он их вовлекает. А ведь он смотрел на Серегила, бедного юного Алека и Теро почти как на сыновей!
Да, Алек, Шлем. Великий Шлем Сериамайуса. Диск, как ты забавно называешь его, Чаша и Корона — все они части великого целого. Когда они в должное время соединятся с остальными фрагментами, они образуют Шлем, явленный нашим предкам Сериамайусом больше шести столетий назад.
— И это величайший атрибут власти некромантии, — добавила Иртук Бешар.
— Тот, кто наденет его, станет Ватарной, живым воплощением Сериамайуса.
— Легенды, сохранившиеся со времен Великой Войны, говорят об армиях восставших мертвецов, — тихо сказал Алек, думая о записях древнего
— Может быть, мы недооценивали этого юношу, — заметила дирмагнос, наклоняя голову, чтобы лучше видеть Алека. — Кажется, в нем есть глубины, куда мы еще не заглядывали.
Алек поежился под ее пристальным жадным взглядом.
— Однако эти легенды ничего не говорят о Шлеме, — продолжал Мардус. — Это меня не удивляет. В конце той войны нас предали. С помощью своих прислужников — ауренфэйских магов и банды оборванных дризидов — волшебникам из Второй Орески удалось захватить и разъединить Шлем прежде, чем настал момент его наибольшей силы. К счастью, они не смогли уничтожить его отдельные части. Нашим некромантам удалось вернуть некоторые из них; другие были рассеяны по миру и спрятаны. Шесть столетий мои предшественники охотились за ними, и постепенно, один за другим, они заняли свое место.
— Так вот что вам было нужно в Вольде, — медленно проговорил Алек. — Это вы побывали в топях, в той деревне, которую Ми…
— Микам Кавиш? — улыбнулся Мардус, когда Алек оборвал себя. — Не смущайся. Ты уже сообщил нам это имя, как и все остальные.
Мардус помолчал, пока слуга обносил собравшихся блюдом с жареными голубями и овощами.
— Попробуй что-нибудь съесть, — обратился он к Алеку, собственноручно наполняя его тарелку.
Алек с изумлением обнаружил, что зверски голоден, и принялся за еду.
— Так где я остановился? — продолжал Мардус, разрезая голубя. — Да, три фрагмента, которые хранил Нисандер, были последними; из них самой большой нашей удачей является Чаша. Об остальных мы знали — как выяснилось, их из-под самого нашего носа украл твой друг Серегил. Но все следы Чаши были потеряны, и только вы наконец навели нас на нее, когда похитили Око. И очень вовремя, должен я заметить. У нас для приготовлений к последнему ритуалу времени остается в обрез.
— Жертво… жертвоприношению, хочешь ты сказать?
— Да. — Мардус наклонился над следующим блюдом, принесенным слугой, — жареной свининой. — Каждая погибшая душа, каждое возлияние кровью сердца приближают нас к Сериамайусу, к его великой власти. Такую власть не способен вместить ни один человек, но благодаря Шлему мы надеемся обрести хотя бы небольшую часть ее. Говоря «небольшую часть», как ты понимаешь, я имею в виду относительную величину. Когда Шлем будет возрожден, его сила начнет расти с каждой поглощенной им жизнью, и его носитель сможет одной мыслью сровнять с землей города, повелевать тысячами. И ты, Алек, ты и Теро, мой дар для последней, заключительной церемонии восстановления Шлема. До вас в жертву будут принесены сто человек; вам будет дарована привилегия видеть все смерти до единой, пока не настанет ваша очередь. Вы — две последние, самые совершенные жертвы. Кровь по большей части лишь символ жизненной силы, впиваемой богом. Чем моложе жертва, чем больше лет ей не удастся прожить, тем богаче приношение. Иртук Бешар потрепала Алека и Теро по плечам.